Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество

– Верно чуешь. В двух верстах отсюда Трубецкой с полком стоит. Велено ему очистить Коломну от мятежников, а при возможности Иван Мартыныча с Мариной захватить и на Москву доставить. Я сам в посланники у Трубецкого напросился, хочу уговорить Заруцкого с его царицей липовой добром убраться в Польшу. Сколько можно понапрасну кровь казачью лить, – ответил Княжич.

– Мартыныч ничего здесь не решает, с царицей надо говорить, а она навряд ли согласится, – задумчиво промолвил Маленький и предложил: – Хочешь, я с тобой пойду, может, чем и помогу, я ведь как-никак Маринку с малолетства знаю.

– Еще успеется, ты о себе сначала расскажи, как жил, с кем воевал и с кем дружил, – попросил его Иван.

– Да нечего особенно рассказывать. Не задалась моя жизнь, – горестно посетовал Малой, но, тем не менее, продолжил свое повествование. – Я ж тогда в полон к полякам угодил. Меня едва живого гусары подобрали. Добить хотели, да полковник им не разрешил, велел к себе в обоз отправить. Одним словом, стал я воинским холопом князя Михая Замойского.

– И почему не сбег? – поинтересовался Княжич.

– Куда бежать, я ж тогда думал, что вы все погибли, а кому я нужен-то безродный и что бы делал на Дону? Илье Рябому баб ловил? – воскликнул Сашка и тут же, малость покраснев, признался: – Да и пожить в Варшаве было интересно. К тому ж у ляхов воинский холоп – это не подай да принеси, это почти как шляхтич. И на войну и на пиры хозяина сопровождает. Замойский Мишка славным парнем оказался, гуляка тот еще, к тому же неженатый.

– Какая разница холопу, женат его хозяин или нет? – спросил Иван, а про себя подумал: «До чего же тесен этот мир. Выходит, Сашка у поклонника Елены в услужении был».

– Какая разница, сейчас узнаешь, – пообещал Малой. – Как-то на пиру у пана Ежи Мнишека князь Михай в кости проиграл все, что в кармане было, и попросил меня деньжонок принести. Я пошел и тут какой-то шляхтич из чужих, наши б не посмели, дал мне пинка под зад, мол, шевелись, казачье быдло. Я, понятно дело, в морду его двинул, драка завязалась. Скорей всего, меня католики забили бы, но вновь Замойский спас. Негоже, говорит, панам, как мужикам, кулаками драться. На двор ступайте да сразитесь в честном поединке. Слуга мой тоже не простых кровей, в казаки убежал от кары царской. Ну, это он уже приврал для пущей важности. Одним словом, вышли мы из замка всей гурьбой и начал я с поляками рубиться. Первого-то сразу зарубил, но тут дружки его вступаться начали. Поединок вроде бы и честный, разом все не нападают, но я один, а противники меняются. Когда до пятого дошло, чую, плохо дело. Рука поранена и напрочь занемела. Пришлось в другую руку саблю взять. Я же левою почти как правою могу рубиться, – похвалился Сашка.

Как был хвастун, таким же и остался, улыбнулся Княжич, но смолчал, а увлеченный своим рассказом Маленький, даже не заметив насмешки друга, продолжил:

– С горем пополам убил и пятого, хотя он, вражий сын, мне едва кишки не выпустил. Когда поляки увидали, как я одной левой с ним расправился, пыл у них изрядно поугас. Тут еще хозяин начал сетовать, дескать, хватит, мой дом не место для побоища. Ну, думаю, пронесло, вновь судьба мне улыбнулась. Пронести-то пронесло, однако не совсем. Пан Мнишек неспроста вмешался, эта сволочь просто так ничего не делает. Приглянулся я ему и предложил он князю Мишке за меня большие деньги. Тот родовит был, но не очень-то богат, да еще и проигрался в пух и прах. В общем, перешел я в услужение к воеводе Еже Мнишику.

– На кой черт ты ему сдался? – удивился Княжич.

– Я сам его об этом же спросил. Он и говорит – мне для жены да дочерей телохранитель нужен, лихой, но с виду неказистый. А дочерей у пана оказалось целых пять да все с великим гонором, кроме Марины, теперь уж у меня совсем другая жизнь настала, с девками-то не поездишь на пирушки.

– Чем Марина от других сестер-то отличалась, – полюбопытствовал Иван.

– Маринка с детства шибко бойкая была и вовсе не спесивая, однако с нею тоже нелегко пришлось, она меня учить себя заставила.

– Чему? – блудливо усмехнулся Княжич.

– Всему. И стрелять, и саблею рубить, а заодно и остальному прочему, – шаловливо подмигнул ему Маленький. – Пять лет я эдакой житухи выдержал и уже собрался было деру дать, но тут царевич Дмитрий в нашем доме появился, Мнишек сам его привел, решил царевым тестем стать. Это ж он, паскуда, свел Маринку с самозванцем. Когда тот начал войско набирать, я к нему и напросился. Хозяин малость поартачился, но отпустил. Ну а дальше покатилось, понеслось. Погулял я по матушке-Руси. Даже на Москве бывал при первом Дмитрии. Там-то про тебя и разузнал.

– От кого, ежели не секрет? – вновь поинтересовался Княжич.

– Да как-то раз зашел в кабак, разговорился с тамошним ярыжкой.

– С Тишкой, что ли?

– С ним, – кивнул Малой.

– Он-то мне и рассказал про все – про любовь твою, про то, как ты царя едва не застрелил, а тот тебя казнить не стал, лишь с глаз долой в Сибирь отправил.

Заметив, что Иван изрядно опечалился при упоминании о делах давно минувших дней, Маленький решил приободрить друга.