Проклятый (СИ)

Ножи погрузились в ухоженные тела и мгновенно разрезали поперёк животов. Затем перехватили веревки на руках. Охотники, вопя, грохнулись на землю. Надрезанные животы лопнули, и сизые внутренности вывалились на залитую кровью траву. Раненые с воем пытались затолкать их обратно, но кишки раздувались, шипели и не желали возвращаться. Бэр, поигрывая ножом, подошёл к княжичу.

- Мой отец тебя озолотит! Я сделаю всё, что пожелаешь! – Скулил он. – Только не убивай!

- Всё, что пожелаю? Видишь волчонка? Ты лишил его семьи. Оживи её и ты свободен.

Княжич безумными глазами посмотрел на скулящего волчонка и совершенно тупо произнёс:

- Но это невозможно!

- Тогда не обижайся.

Острая сталь рассекла тело княжича, но он, в отличие от сотоварищей, остался висеть, раскачиваясь и вопя на весь лес, остро завидуя спутникам, которые хоть как-то могли ослабить свои муки. Плоть с треском рвалась, кишки вываливались из расширяющейся раны, пока не упали на землю, двигаясь вслед за болтающимся княжичем, усиливая его страдания.

- Когда он умрёт? – спросил Волк.

- К вечеру потеряет сознание от потери крови, а ночью отправится к Ящеру в лапы. Всё, здесь мы закончили. Бери свои вещи, а я возьму волчонка, и бежим за Лисом. Его нельзя пускать на это место.

Чуткие уши уловили разгневанный рёв оленя.

- Туда!

Пробежав около трех вёрст, братья наткнулись на Лиса. Тот с довольным видом тащил на плечах оленёнка. Они вышли навстречу друг другу на небольшой и круглой полянке, поросшей сочной молодой травой и кряжистыми деревьями по краям, раскинувшими могучие ветви будто шатры. Младшие поинтересовались:

- Зачем он, брат?

- Сейчас увидите. – Бэр взял добычу, положил на траву. – Держите голову и ноги. – велел он братьям. Затем достал из заплечного мешка поскуливающего волчонка, и тот немедленно цапнул его за палец. Бэр щёлкнул его за это по лбу.

- Глупый, моя кровь тебе молоко не заменит.

Он разжал маленькие, но сильные челюсти с чертовски острыми зубами, высвободил палец. Поднёс волчонка к шее сына лесного красавца и надрезал на ней жилу, так чтобы кровь сочилась, но не била фонтаном. Оленёнок дернулся, попытался освободиться, захрипел.

- Пей.

Волчонок глупо уставился на красное, что, пузырясь, текло из разреза.

- Вот балда! – Бэр взял малыша за голову, раскрыл ему пасть и приложил к ране. Зверёныш кашлянул, облизнулся и принялся жадно сосать.

- Кровь вместо молока? - Удивлённо воскликнул Лис. - Как ты догадался?

- А как ты думаешь, чем меня дед в младенчестве кормил?

Пока братья охали по поводу всего удивительного на свете и припоминали разные байки, волчонок напился, подошёл к сидящему на земле Бэру, нашёл место потеплей и улёгся спать. Волк не выдержал, хохотнул:

- Бэр стал папой? Или мамой? А, брат?

- Опекуном, шутник.

Далеко уходить они не стали. Пока солнце окрашивало листву в темно-золотой цвет, а затем во все оттенки красного, братья устраивались на ночлег под мощной ольхой расположившейся на краю полянки. Тут же разожгли небольшой костерок. Подождали, пока разгорится во всю мощь, добавили толстых сучьев, а когда прогорели и они, разложили на угольях ломти нежнейшего мяса (у оленят оно везде нежнейшее). Внутренности забросили в кусты. Оттуда уже давно выглядывали любопытные мордочки лисьего семейства, смотрели мечтательным взглядом, облизывались, но подойти не решались.

Зажарив мясо, добавили хворосту, и огонь вспыхнул с новой силой, выхватывая у ночного мрака небольшой круг, превращая ближайшие деревья в неверные силуэты призраков нижнего мира. Братья лежали, жевали сочное лакомство, и каждый думал о своём. Лис острил булатные наконечники на стрелах – планировал завтрашнюю охоту, Волк разглядывал секиру – такое оружие он не жаловал, предпочитал палицу, но плавные изгибы лезвия вызывали в памяти его любимые истории о кровавых битвах. Бэр, которому за пазуху забился посапывающий зверёныш, уже засыпая, вспоминал Наталью.

Безкосая не спала. Она не могла забыть глаза Бэра, ещё никогда она не видела их так близко. Вспомнился разговор с дядей после ухода братьев:

- Почему ты его не остановила, племянница?

- Как? Как я могла остановить Бэра? Он же зверь!

- Тогда Сокольник, по-твоему, человек? – В голосе кузнеца больно жалила злая насмешка.

- Не напоминай об этом изувере!

- Бэр – зверь, Сокольник – изувер! Так кто тебе нужен?!

- Тот, кто меня полюбит

- Глупая. Как ты думаешь, почему Бэр всегда защищал тебя? Почему он порвал глотки Сокольнику и тому хазару? Видела бы ты его лицо, когда он видит тебя!

- Ты думаешь, этот зверь способен любить?

- По-моему он зверь как раз потому, что способен. Те же сама говорила, что он добрый.

- Я так думала раньше! А теперь…

- Теперь! – Заорал кузнец. – Из-за тебя его родители погибли, дед был убит! Одно твое ласковое слово способно было превратить свирепого медведя в ласкового котенка!

- Дядя, не кричи на меня!