Проктология счастья

Но вовсе не этим объясняется присутствие на страницах (между ними, в паузах и многоточиях) Дурака. Дурак — это не образ, не персонаж и даже не авторский прием, это... просто Дурак. И все. Дело в том, что никуда уже не деться от Дурака тому, кто однажды открыл его в себе. Кто читал мои предыдущие книги («Путь к Дураку», книги 1 и 2), хорошо понимает, о чем это я.

Дав согласие на Дурака, вы теперь просто обречены ощущать его присутствие повсюду, вы с удивлением услышите его дурацкий смех и язвительные замечания в самые неожиданные и на первый взгляд малоподходящие моменты. Он примется будить вас от ментальной спячки точно так, как некогда это делали с ним, а особенно — когда вы будете абсолютно уверены, что не спите. Это мой Дурак! — но возможно, что и вам он пригодится.

— Твой Дурак! — смеется Дурак. — Я свой собственный Дурак. Дураков много не бывает, Дураков всегда один.

И, наконец, — что плохого в этой книге? В ней много слов. В ней слишком много слов. В ней до омерзения много слов. Делайте с этим что-нибудь. Что именно? Да что угодно, главное — делайте. Не позволяйте мне превращать вас в учеников — не умножайте мой грех. Только делание сделает вас собственными учителями. Можете пробовать то, что предлагаю я, можете что-нибудь другое, но главное — освободите делом энергию, заключенную мною в слова, помогите в этом мне и можете не сомневаться — она обязательно поможет вам.

Предисловие от Дурака

Так ты уже понял, кто настоящий лекарь Счастью твоему? Конечно же, я. Только круглый Дурак может вылечить столь же круглое Счастье. Но не жди привычного — лечить я тебя буду по-своему, по-дурацки. Моя задача — стать гвоздем в этой твоей проктологии и торчать там до тех пор, пока ты в нее окончательно не поверишь. Пока от боли да конфуза великого ты смеяться как следует не научишься. Пока не поймешь, что сам же этим гвоздем и являешься.

И имей в виду — это самое место не только у Счастья есть, скажу тебе по секрету великому — у Бога тоже задница имеется! И там та же беда, и там непорядок, ибо человек — геморрой в ней. Так что помоги Богу со срамом этим справиться — займись проктологией своего Счастья.

Предисловие от Бога

— Ну-ну...

прОктологические изыскания часть первая

Человечество давно выросло из пеленок!

Правда, запах еще остался...

Дурак

Процедура первая,

о з н а к о м и т е л ь н а я

Анатомия счастья

— Доктор, у меня странный случай дальтонизма. Я не вижу один цвет.

— Какой именно?

— Ну, доктор, откуда мне знать? Ведь я его никогда не видел!

Дурак смеется: «Ты хочешь стать счастливым? А ты уверен, что знаешь, что это такое?»

Вообще-то, последнее это дело — Счастье анатомировать. Правильно сказал Дурак: Счастье, оно ведь круглое. Оно цельное и неделимое. Оно либо есть, либо его нет. Не бывает Счастья наполовину, почти или чуть-чуть. Пресловутая «крупица счастья» — это всего лишь жалкая выдумка разуверившегося в себе человечества.

Но все же рискнем, попробуем разобраться в своем Счастье, и дай нам Бог ничего не перепутать, когда придется собирать его обратно.

Итак, объект исследования — Счастье. Состоит оно из... себя. Все. М-да... Так мы, пожалуй, далеко не уедем. Ну, а что делать прикажете, если оно такое упругое, Счастье-то наше? Вы никогда не пробовали шарик от подшипника разобрать? То-то же... Упругое и неделимое. Одно слово — Целостное. И если оно стало таким, то фиг нам теперь с ним справиться. Вывод из этого, кстати, следующий — кто сумел ощутить настоящее Счастье хоть раз, хоть на мгновенье — обречен на него всегда. Конечно, если он был честен в своих ощущениях. Счастье, оно ведь необратимо. Его нельзя вначале открыть, а потом закрыть. Не получится. Но давайте не будем пока спешить с выводами, тут бы как-то с вводом разобраться.

Как нам проникнуть в структуру Счастья, дабы провести его диагностику и нащупать в нем болезненные места? Напрямую это не получается... Ну что ж, попробуем тогда в обход, для чего начнем вот откуда.

Вы, конечно, помните древнюю притчу о слепцах, исследовавших слона? Помните? Один из них ощупывал ногу, второй — хобот, третий — хвост. Однако в этом рассказе ощущается определенная недоговоренность. На самом деле их не трое было, а больше — четверо или даже пятеро. И эти неупомянутые старцы тоже кое-что ощупывали. Угадайте, что? И когда первые трое заявили, что слон — это, дескать, колонна, труба и хлыст, оставшиеся двое тоже вынесли свой вердикт. Как вы думаете, чем для них стал слон? Как они его назвали? Правильно, примерно так же, как мы порой величаем Счастье свое неказистое, посылая друг друга (из лучших побуждений, естественно) то на слона, то, соответственно, в него.