Прокурорская крыша

Отец и сын живут теперь одни, не считая Цезаря. Гирины вчера съехали. Успокоились: у Сергеича теперь есть на кого надеяться, а они сами чуть от собственного жилья не откачнулись. Но велели держать в курсе всех дел и звонить непременно при первом же подозрении на ползучую болезнь. В помощь оставили Цезаря.

Уляхин в курсе любовных похождений товарища. Молодец, Сергеич! Так их, чтобы другим неповадно было. И по поводу обстрела на даче тоже в курсе.

Сергеич оправдывается. Откуда он мог знать, что именно на квартиру глаза разинули, а не на него самого?! Пока пуля не просвистела, не понял. И до сих пор не знает, что делать. Органы, кстати сказать, тоже не знают.

Уляхин опять вскипает, потому что опять разъяснять приходится. Обычное это для «курносого» дядьки поведение.

– Полиция – это не органы! – орет он. – Вот я, допустим, служил в органах, поэтому не надо путать. У нас и подготовка была, допустим, другая и возможности…

– Ага… – ухмыляется «истребитель», – танки с самолетами… хе-хе…

– Не могу сказать, но пушки были.

– Под названием «ТТ»…

Уляхин побагровел. Клювовидный нос еще больше изогнулся, а глаза заблестели.

– Коля, скажи хоть ты этому дятлу! – щелкнул зубами подполковник. – До него никак не дойдет…

– Да, папа, – произнес тот. – В то время органами называли структуры НКВД. Хотя, если разобраться, полиция тоже являлась государственным органом.

– Понял?!.. Нет, ты понял?!.. Или опять до тебя не доходит?!.. НКВД – вот что имелось ввиду под органами!.. – орал бывший гэбэшник.

Он вскочил и пошел по залу. Рад, что своя все-таки взяла. Пробежался раза три от окна к двери и снова сел, разинув рот. Надо было по рукам ударить, поспорить. На бутылку, хотя Уляхин редко пьет. Здоровье теперь не то, чтобы рисковать. Снова закинул ногу на ногу и стал расспрашивать – каковы перспективы уголовного дела.

Выслушал и скис. Разве же это перспективы, если практически одно и то же дело разбросано по разным районам. Кроме того, Филькина вообще может быть не при чем. Мало, что ли, таких случаев бывает? И Уколов может быть не при чем. Стечение обстоятельств, одним словом. Одни пока что подозрения, которые даже косвенными уликами не назовешь.

– Собирай пока что сведения, – подвел черту подполковник. Потом медленно обернулся к товарищу детства и произнес: – А ты сиди дома и не высовывай нос. Понятно тебе?

– Так точно!

Истребитель показал широкие зубы.

– Серьезнее, понимаешь… – крякнул Попугай. – С тобой не в бирюльки играют. И по улицам не шарахайся. Сейчас бандит пошел не тот, что раньше, допустим. Сейчас могут и похитить. Воткнут, допустим, иголку в седалище – все расскажешь. Потом найдут со струной на шее и посинелой головой.

Дядя Коля умышленно нагнетал страсти.

– Однако по поводу нового завещания я бы пока не стал распространяться, – продолжил он, опираясь руками в поверхность дивана. – Дело в том, что это обстоятельство, допустим, может потом пригодиться, поскольку, чует мое сердце, с серьезным противником мы сошлись на узкой тропинке. Молчи. Ни с кем ни в какие разговоры не вступай и на улицу ни шагу.

Подполковник снова покосился в сторону товарища.

– Вспомни еще раз. Подумай. Может, привез из Кореи пуд золота и скрыл? От нас от родных? А что? Бывали варианты. Выпал на парашюте…

– У них, кроме риса…

– …знаю, – перебил Уляхин, – один бронепоезд! Хе-хе… Их шеф по земному шару на нем катается. Так что я бы не советовал… по улицам шастать. Утащил национальное достояние – теперь прячешься!..

Александру Сергеевичу надоело слушать бредни «старого попугая». Сходил на кухню, принес из холодильника бутылку водки и поставил на стол. Воскресенье все-таки.

Попугай округлил глаза:

– Мы люди не гордые – мы и на кухне можем… Особенно если из мелкой посуды, наподобие тазика.

– Уж ты извини, – остановил его друг. – Чтобы потом не говорил – на кухне потчуют…

Уляхин еще больше вытаращил глаза, дернув губами.

– Чтобы в залах, допустим, гостей встречать, надо прислугу иметь… хе-хе…

Достали грибков, колбаски нарезали, хлебца. Рыбку копченую распластали.

– Нельзя мне… – покосился на рыбу Попугай. – Печенка не позволяет. А бывало, допустим, сидишь в лесу. Неделю безвылазно. Один сухарь ржавый останется. Тут и поневоле на подножный корм перейдешь… Десять лет воевать после войны пришлось. А?…

Но все молчали. Лучше пропустить по пять капель для начала. Да песенку спеть. На сопках Манчжурии называется. Выпили по рюмке и стали закусывать.

– Раньше народ проще был, – говорил подполковник. – И преступник, допустим, под стать ему. Но лесные братья – это было нечто. Склады. Базы. Вооружение и обмундирование. Настоящие бои в лесах. И никто об этом до сих пор толком не знает. Скрывали от народа правду… Взять нашу хотя бы армию, что в Советском Союзе существовала. Это же тоже организация была. Потом она распалась. А ведь у нее тоже структуры были. Где те люди? Снайпера, например? Разведчики?

Понесло Попугая. И не свернуть с намеченного пути.