Прокурорская крыша

Оперативники ставили себя на место преступников – а как бы они поступили, доведись им оказаться в подобной ситуации? И понимали, что вряд ли поехали бы сюда специально, чтобы устроить костер. Подобные действия могли иметь случайный характер. Встретили, например, того же бомжа и стали над ним издеваться по причине пьяного состояния. Потом пристрелили и решили подпалить, чтобы никто его не узнал. Но для чего? Обычно подобное совершают с одной целью – обезобразить труп и сделать его опознание невозможным. Вот и весь вывод.

Ничего в парке больше не нашли. Понятые изнывали от беспрестанного блуждания по лесу. Наконец Ким Ли Фу решил сворачиваться. Сели в машину и вернулись на базу. На месте их поджидал Гаевой. Ободрал взглядом, словно оперативники лично плодили преступников, и велел собраться в его кабинете.

Выслушал доклад, задал пару вопросов и отпустил по домам. Завтра с утра соберутся опять. Странное убийство. Второе за короткий срок. Можно было бы заставить «Убойный отдел» работать до вечера. Или до утра, пока семь потов не сойдет. Пока не научатся работать… Либо не разбегутся по теплым местам… Но Гаевой так не поступил.

– Копайте везде, где можно, – сказал напоследок.

Лушников пришел домой и нажал на кнопку звонка, так как ключи оставил в квартире и теперь не мог в нее ворваться. Звонил раз пять, долго не отпуская кнопку. Наконец за дверью раздалось шуршание, и дверь отворилась. В проеме маячили мятые физиономии.

– Спите, что ли?

– Никак нет…

Глава 20

Скворцов, быстрый и легкий на ногу, вспорхнул и полетел. Скворец и есть. Не понятно только, где летал и с чьих рук клевал. На этот раз, вытаращив глаза, прилетел в госпиталь и в ординаторской приземлился.

Валентина Петровича в этом заведении словно бы специально ждали. Тут же переправили в архив. Туда якобы и приходил нарочный.

Старший лейтенант снова вспорхнул и полетел по лестнице на чердак. У скромной дверцы остановился, вежливо постучал, а услышав разрешение, вошел. Старший лейтенант такой-то. Протянул удостоверение.

Дама средних лет на закате сексуальной мобильности вопросительно на него посмотрела. И невольно улыбнулась, заметив бесшабашность и легкую придурковатость во взгляде.

– Что интересует доблестную полицию?

Скворцов хотел было рассказать историю о злодее, который охотится на инвалидов, но вовремя передумал. Рассказ мог оказать на даму неизгладимое впечатление, и та могла в результате испуга замкнуться.

– Историю болезни никак не можем перехватить. То одному надо, то другому, – придумал он второпях. – А ведь дело не ждет. Сроки. Прокурор, между прочим, по головке не погладит. Потому решили обратиться к вам. У вас, говорят, тоже лечился. Казанцев. Судья какой-то, говорят, забрал историю, и теперь концов не найти. Не помните, какой из себя был? Болдырев его фамилия…

Еще бы его не помнить. Архивистка нахмурилась, вспоминая. С такой шишенцией среди лба нельзя не запомнить. Не шишка, а рог, похожий на прикрытый глаз циклопа.

– Улыбчивый такой? – помогал вспоминать Скворцов. – Зубы блестящие, ровные. Худощав, скуласт, волосы темно-русые. Глаза серые. Роста среднего… – все перебрал, что помнил. Словно по ориентировке читал.

– Совершенно верно… Он самый. Забрал под расписку целиком всю историю. Ему, говорит, по делу понадобилось.

Женщина полезла в сейф за распиской. Вынула пачку бумаг и стала листать.

– Вот она… Можете сами убедиться.

Валентин Петрович бросил взгляд. По бумаге разбежались каракули гражданина Уколова. Старший лейтенант помнил почерк Ильи Николаича. Есть о чем доложить начальству. С запросом в госпиталь приходил Уколов. Обращался в архив. Ему там и выдали. Архивист запомнила его по травме на лбу. Рогатый приходил…

– Знаете, – замялся оперативник. – Мне перед прокурором отвечать. Не выдадите ли ксерокопию этого документа. Пусть разбираются меду собой. А я вам уплачу за труды.

Вскоре на руках у Скворцова была ксерокопия с надписью «Верно» и подписью главврача. Именно тот человек приходил в архив, кого подозревают в настоящее время. Осталось сегодня же съездить за ним в племсовхоз и привезти к себе в РОВД. Правда предъявить в качестве обвинения, пока что опять будет нечего. Хищение документа, который фактически ничего не стоит. Подложное требование? Но что это даст, если корысти не усматривается? Можно надавить. Посадить на «Полиграф», если согласится, и допросить с пристрастием. И все? Пожалуй, что так. Убийство Казанцева ему не пришьешь. Даже если алиби у того не будет. Однако побеседовать есть о чем. Валентин Петрович не побрезговал бы осеменителем.

Сел на автобус и почти через час оказался наконец в отделе. Предъявил ксерокопию Дранице. Тот побежал к Лушникову. Собрались все вместе в Овальном кабинете. Притащили неофициальный протокол допроса господина Уколова. Собственной рукой писал, негодяй, будучи полностью уверенным в собственной недосягаемости. И просчитался. Почерк в протоколе и на ксерокопии полностью совпадал. Даже к Люткевичу не ходи.