Пролетая над пучком петрушки

Иван Францевич Миллер, к которому отправился Маркиз, был ювелиром. Но не просто ювелиром, а ювелиром по призванию, ювелиром от бога, один из лучших ювелиров города, а возможно, и всей страны. Он занимался драгоценными камнями и изделиями из них лет семьдесят с лишним – с военных времен.

Это кажется невероятным, ведь в те далекие годы он был совсем ребенком.

Но именно тогда маленький Ваня Миллер с матерью оказались в далекой Каракалпакии. Его мать Эльзу Генриховну, как и большинство немцев тогдашнего Ленинграда, перед войной отправили в ссылку.

Эльза Миллер умерла в соленых степях Каракалпакии, не выдержав суровых зим и удушливой, влажной летней жары. Смышленого послушного мальчика приютил ссыльный старик, некогда знаменитый петербургский ювелир и поставщик двора его императорского величества.

Старый ювелир воспитал Ваню Миллера и обучил его всем секретам своего ремесла. Вскоре Иван Францевич стал первоклассным специалистом.

Как многие пожилые люди, Миллер рано ложился и рано вставал, так что когда Маркиз позвонил в половине десятого утра и попросил о встрече, тот сразу согласился.

Леню с Иваном Францевичем познакомил покойный друг и учитель Аскольд – тот самый, в чью честь был назван кот. Аскольд – человек, а не кот – уже несколько лет как умер, но Леня время от времени обращался к старому ювелиру за консультацией, и тот в память об общем друге никогда не отказывал.

Великий режиссер Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки. Квартира Ивана Францевича Миллера начиналась с двери. Эта дверь была изготовлена из специального сверхпрочного сплава, какой обычно используется для танковой брони. Несомненно, она могла выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда. Замок на двери тоже был особенный, сделанный по спецзаказу в одной швейцарской фирме. Обычно такие замки предназначены не для дверей, а для банковских сейфов. Только звонок на этой удивительной двери был самый обыкновенный.

Леня надавил кнопку звонка и прислушался.

За дверью несколько раз хрипло гавкнули. Потом послышался низкий голос:

– Кто это пожаловал с утра пораньше?

– Это я, Леонид! – представился Маркиз почтительно. – С Иваном Францевичем договорено, он меня ждет.

Дверь открылась с гудением и лязгом, как люк подводной лодки.

Перед Леней предстал мощный старик с густыми сросшимися бровями, могучими плечами и длинными волосатыми руками – телохранитель и личный камердинер Миллера, известный всем под именем Парфеныча. Рядом с ним негромко рычала внушительная кавказская овчарка Шторм.

Парфеныч видел Маркиза далеко не первый раз и тем не менее внимательно оглядел его и даже провел руками по Лениной одежде, проверяя, нет ли оружия. Вместе со Штормом он отвечал за безопасность хозяина, и Миллер чувствовал себя за ним как за каменной стеной.

Надежность Парфеныча Миллеру довелось проверить во времена бурного становления рынка, когда его попыталась подмять под себя небезызвестная тамбовская группировка. Несколько здоровенных качков заявилось к Ивану Францевичу, чтобы сделать предложение, от которого он не смог бы отказаться. Остановились перед дверью, совещаются, как ловчее попасть внутрь. В этот момент по лестнице поднимался Парфеныч – как раз возвращался из овощного с капустой. Остановился, спрашивает, мол, что вам здесь понадобилось, ребятки.

Парфеныч, конечно, мужик крупный, но уже тогда был сильно немолод, поэтому тамбовские не приняли его всерьез. Поднимается по лестнице какой-то старый хрыч с авоськой – кто на него внимание будет обращать? Так и сказали: проходи, дед, не ищи неприятностей на старости лет.

Парфеныч нахмурился, взял двоих братков за шкирки и стукнул друг об друга, как котят. Эти сомлели, другие потянулись за стволами. Правда, пока они разворачивались, Парфеныч успел размахнуться авоськой с капустными кочанами и еще двоих тамбовских вывел за скобки. Четверо братков лежат на площадке, думают о вечном. Оставался один, этого Парфеныч схватил за ногу, поднял и запустил вниз по лестнице считать ступеньки. По ступенькам браток прокатился, сознание, правда, не потерял, но боевой дух утратил начисто. Только и хватило сил спросить Парфеныча: «Ты кто, дед?»

А тот ему отвечает: у Ивана Францевича, мол, на кухне помогаю.

Тамбовские подумали: какая у него охрана, если повар такой боевой? Ювелира оставили в покое.

Квартира у Миллера была без евроремонта – обычная петербургская квартира, заставленная тяжелой мебелью. Иван Францевич не уважал новомодные штучки вроде навесных потолков, сложной подсветки и искусственных облицовочных материалов. Он говорил, что достаточно прожил на свете, чтобы не гнаться за модой.

Пройдя по полутемному коридору, Маркиз постучал в кабинет старого ювелира.

Здесь тоже все было старомодным, основательным и слегка провинциальным: темная дубовая мебель, выцветшие обои, потемневшие картины XIX века, в основном портреты пожилых помещиков и их жен.

Иван Францевич приподнялся из-за стола.

– Здравствуйте, Леонид, давненько не заглядывали! Что нового?

Маркиз положил на стол злополучные часы.