Пролетарское воображение. Личность, модерность, сакральное в России, 1910–1925

Как оторопь землетрясенья,
Домчался гул подземный до меня,
И, дрогнув,
Рухнула
Кремлевская стена.

Падение Кремля символизирует разрушение государства, о чем со всей определенностью говорит автор: «Ужель конец стене могучей, / ужели пало государство в прах». Это потрясение выходит за масштабы коммунистического «отмирания государства». Ему сопутствуют соответствующие знамения.

На небе солнце помрачилось
И площадь Красную
Дремучая покрыла тьма.
Так в час грозы
Раскатывается гром
По небесам, померкшим в тучах,
И очистительною влажной тьмой
На землю падает гремучий дождь.

Затем повсюду зажигаются огни – они символизируют бессмертных борцов, как поясняет автор. Заводские гудки – как-никак, это ведь пролетарский апокалипсис – возвещают победу и начало новой эры [Санников 1924а: 76–79, Санников 1925:128]. Как и большинство произведений пролетарской литературы, особенно в период Гражданской войны, «Лениниада» неоднократно обращается к символам библейского апокалипсиса: повторное пришествие спасителя, воскрешение мертвых, конец мирской власти, сотрясение земли, громы, огни и трубы, возвещающие о последних днях старого мира.

Апокалиптизм, в сущности, был топосом надежды. Владимир Кириллов в стихотворении, посвященном Александру Блоку, чья гениальная и популярная поэма о революции «Двенадцать» изобиловала образами апокалиптических бурь, кровавого возмездия и искупления, умирающего старого мира и явления Иисуса Христа в «белом венчике из роз»[503], в начале 1918 года писал, что пролетарские писатели радуются, как и он сам, тому, что в «кровавом вихре» приближается «священный» «последний бой», как «светлый час благословенный»; они ждут его «с благословляющими молитвами» и «светлой верой» [Кириллов 1924: 11][504]. Однако не все пролетарии разделяли веру в то, что опустошение предвещает именно искупление и спасение. Этот вопрос особенно занимал мысли тех, кто выступал против власти большевиков. В газете меньшевистской рабочей интеллигенции «Рабочая мысль» известный профсоюзный активист – металлист Александр Шарек через несколько дней после Октябрьской революции опубликовал статью, которая так и называлась «Опустошение»:

«И пойдут люди к горам и скажут: горы, покройте нас, ибо мертвым лучше, чем живым», – эти слова Апокалипсиса неотступно преследуют меня, один ли я, или на людях, читаю ли мрачную бытопись последних дней или слушаю базарных златоустов… Одна за другой выбрасываются древние ценности. Опустошается душа народная… Гибель правды народной – вот причина возрождения слов Апокалипсиса. Мрак и отчаяние идет за этим вслед. И побегут люди к горам и скажут: «покройте нас» [Шарек 1917: 9][505].