Пролив в огне

Находившиеся в районе боя три других катера-охотника продолжали активно сражаться. Только к концу дня по приказу командования они возвратились в Тамань, понеся значительные потери в личном составе и получив серьезные повреждения корпусов и механизмов. «МО-0148» был отозван в Тамань несколько раньше, ввиду больших потерь [44] и ранения командира катера А. Кривоносова и его помощника С. Харченко.

В первый день операции особенно отличились в бою за высадку моряки экипажей сторожевых и торпедных катеров. Командир сводного отряда, состоявшего из катеров 4-го и 8-го дивизионов сторожевых катеров Черноморского флота, письменно докладывал командиру Керченской ВМБ контр-адмиралу Фролову:

«При выполнении боевого задания «СКА-91», «99», «148» получили сильные повреждения, а «СКА-143» от попадания мины и взрыва бензоцистерны затонул в бухте Камыш-Бурун. Катера, принимавшие участие в операции по высадке десанта, имеют от 80 до 200 пробоин от автоматного, пулеметного и минометного огня противника.

Выполняя боевой приказ командования в борьбе за освобождение Советского Крыма от немецких оккупантов, смертью храбрых погибло 32 человека, в том числе командир «СКА-145» лейтенант Пономарев и помощник командира «СКА-143» лейтенант Мирский.

Общие потери личного состава отряда убитыми и ранеными — 50 человек, что составляет 40% ко всему личному составу, принимавшему участие в операции.

Политико-моральное состояние личного состава здоровое, настроение бодрое.

Отмечая самоотверженную работу всего личного состава отряда, особо отмечаю работу личного состава «СКА-91», «СКА-100», сумевшего в условиях боя, несмотря на полученные катерами тяжелые повреждения, своей самоотверженной работой спасти катера от гибели.

За проявленные мужество и отвагу при выполнении боевого приказа командования 21 человек представлен к правительственным наградам».

Доклад был подписан командиром отряда капитан-лейтенантом А. А. Жидко и временно исполнявшим обязанности военкома инженер-капитан-лейтенантом М. А. Бессантиным.

В это время в Тамани тоже сложилась своеобразная обстановка. Через пролив постоянно велась интенсивная артиллерийская перестрелка между нашими и вражескими [45] батареями, носившая характер контрбатарейной борьбы. Зенитные батареи 65-го полка КВМБ и 51-й армии дружным огнем встречали группы вражеских бомбардировщиков, периодически совершавших налеты на наши позиции.

У причалов сновали катера и сейнеры, курсировавшие между Камыш-Бурунской косой и Таманью: к керченскому берегу уходили с десантниками 302-й дивизии, возвращались с раненными в бою воинами и вновь отправлялись в бой. У многих судов, возвратившихся с керченского берега, также были «ранения» — расщепленные деревянные борта и палубы зияли пробоинами от снарядов и мин.

Вот, накренясь на правый борт, подошел к причалу небольшой сейнер. Его шкипер, немолодой уже таманский рыбак Николаенко, и комендант, старшина 2-й статьи Петр Нетребко, рассказали мне, когда я подошел к сейнеру, как они под сильным вражеским огнем перевозили бойцов-десантников с большой баржи на берег. Сейчас оттуда доставили раненых: двух членов экипажа и десять красноармейцев. Борт чуть ниже ватерлинии пробит малокалиберным снарядом. Поэтому и отправили этот сейнерок в Тамань. «Снимем раненых, отойдем, где потише, отстрогаем да приладим чоп, забьем в пробоину — и снова в Камыш-Бурун, к своим товарищам», — закончил доклад военный комендант.

Слушая моряков мотобота, я невольно подумал про себя: «Геройские ребята!»