Пролог

Обращение ли на русском, слово «Самара» ли оказалось столь неожиданным, но она резко

остановилась и недоуменно на него уставилась. Оглядела с ног до головы.

- Как Вы оцениваете шансы самарской команды в финале? Ваш прогноз на финал? – Федор сто лет

уже не брал интервью и оттого, видимо, запинался и даже как-то покраснел.

- Я думаю, самарская команда очень хорошо укомплектована, они хорошо играли весь сезон, думаю, у них большие шансы, - она чуть кивнула головой, как бы подтверждая этим свои слова. И

посмотрела ему в глаза.

«Глазищи-то, глазищи… Хоть не зеленые… Или есть немного? О, Господи…»

…Ночь. Лунный свет неровно освещает комнату. Светловолосая женщина прямо и смело

смотрит в глаза. Смеющиеся смелые глаза, ямочки на щеках, губы… Совсем близко. Совершенно

реальная картинка промелькнула перед ним и пропала. Федор вздрогнул.

- Есть информация, что в следующем сезоне Вы будете играть в России?

- До конца сезона у меня действует контракт в Италии. Про следующий решения я еще не приняла, –

она поджала губы. Ямочки на щеках… - Мне надо идти. - Снова кивнула, как бы прощаясь, и

направилась дальше к раздевалкам.

- Спасибо!

- Пожалуйста!

Федор смотрел, как она уходила. Чуть медленнее и чуть… грациознее, чем до того.

Потом он стоял на улице, разговаривая с другим «болельщиком», городским депутатом и

старым своим знакомым Саней, с которым когда-то вместе делали первый в их городе типа

глянцевый журнал. Часть городской «элиты» приехала сюда, чтобы засвидетельствовать свое

почтение самарскому олигарху, как после дела Ходора модно было называть всех более или менее

влиятельных и состоятельных. Мелкая провинциальная знать с нескрываемым энтузиазмом

набивалась в клиенты к могущественному патрону. Темнело. Подъехал здоровенный автобус,

итальянская команда, не торопясь, принялась грузиться. Он увидел Алису, уже расположившуюся у

окна автобуса. Она то ли случайно посмотрела в их сторону, то ли почувствовала, что на нее

смотрит кто-то, но тоже заметила Федора, широко улыбнулась и помахала ладошкой. Он как бы

небрежно отсалютовал в ответ.

Как и следовало ожидать, все пошло не так: когда Инна все же выбрала момент и подвела

Федора знакомиться, босс с нетерпением ждал финала, вполне киношно-гангстерское лицо в

затемненных очках чуть дергалось от нетерпения. Он практически не сомневался в победе своей

команды, главной и любимой игрушки последних лет, на которую не жалел ни денег, ни времени. А

19

©

потом наши проиграли, вопреки всем прогнозам и здравому смыслу; на заранее заказанном

победном банкете все старались говорить потише, передвигаться едва ли не на цыпочках и обходить

очевидно расстроенного хозяина стороной.

«Поездочка, однако. И чего я так рвался туда?» - одна и та же мысль крутилась в голове у

Федора во время перелета обратно. Встали они ни свет ни заря, потом переезд из второго

«Шереметьева» в первое, там как всегда, давка на регистрации, и затянувшаяся, тоже, как всегда, посадка в Курумоче…

В самарском аэропорту он спустился в туалет. Покосился на малорослого субъекта у

умывальника. Всклокоченные седеющие волосы делали непропорционально большую голову еще

больше. Вытянувшийся свитер. Такого можно было бы принять за выпивающего доцента… «Но в

аэропорту-то что ему делать, не по карману такой интеллигенции на самолетах-то летать», - отметил

Федор. Тип напряженно, даже с ожесточением мыл руки, маленькие мягкие ручки явно кабинетного

человека. Он тоже оглянулся на Федора и смерил его злым, почему-то, взглядом, не прерывая,

впрочем, своего занятия.

Вконец вымотанные двумя перелетами и первым «Шереметьево», они с Настей шли к

автостоянке. «Надо как-нибудь Иноземцеву про то, как мы в Софию летели, рассказать», - крутилось

в голове. Наконец добрели, сумки на заднее сиденье, оппозитный двигун бодрым урчаньем

поприветствовал хозяина. «Как сказал тогда Слава? Для человека нет ничего невозможного?» Пока

турбина грелась, Федор откинулся на подголовник и закрыл глаза. Алиса Гроф махала рукой и

улыбалась ему из окна автобуса.

20

©

Глава 4

На следующий день уже было надо на работу. Федор вышел во двор своего дома в глубине

квартала по улице Стара-Загора. Относительно новая десятиэтажка, плод пресловутой точечной

застройки, громоздилась между беспорядочно разбросанными «хрущевками». Квартиру он приобрел

осенью прошлого года, подвернулось вдруг выгодное предложение.

Со двора была хорошо видна огромная красно-зеленая надпись на стене углового здания:

«Куйбышев и Стара-Загора – братья навек!» Федор с детства помнил этот лозунг. Когда он спросил

отца, что это значит, тот ответил, что Куйбышев и болгарский Стара-Загора – города-побратимы, они

как бы дружат друг с другом. Федя долго не мог проникнуть в тайный смысл словосочетания

«города-побратимы» и не мог понять, что такое дружба между целыми городами. Забавно, но к

этому вопросу ему пришлось вернуться, уже в аспирантуре, когда его город вновь уже назывался

нормальным именем Самара, а не странной фамилией человека, которого однажды забросило сюда

революционной круговертью.