Промельк Беллы

Мои собственные творческие поиски в станковой живописи были тоже интересны Ирине Александровне, и она охотно предоставляла мне возможность для персональных выставок в музее. Одна из таких выставок, на которой экспонировались офорты, состоялась в 2000 году в Белом зале. Вторая проходила в Отделе личных коллекций в 2008 году и включала в себя инсталляции крупного размера. Кроме того, я проводил в основном здании музея презентацию книги “Таруса” со стихами Беллы и своими акварелями.

О самой крупной моей выставке в Инженерном корпусе Третьяковской галереи (10.04.13) Ирина Александровна отозвалась особенно тепло:

Дорогой Борис Асафович! Я думаю, что выставка, которую сегодня откроют здесь, в великом музее отечественного искусства, Третьяковской галерее, это знак высшего признания Вашего таланта.

Ведь Борис Мессерер работает не только как театральный художник. Он не просто занимается живописью, скульптурой, графикой, инсталляцией. Его работа в театре – это работа и в музыкальном театре, и в драматическом. Он очень тесно связан с литературой. Недаром среди его друзей так много писателей и поэтов. Не случайно, что его музой является великая поэтесса Белла Ахмадулина.

Мессерер всегда хорошо владел пластикой. И теперь он работает как скульптор: сделал скульптуру Беллы Ахмадулиной. Он в развитии, он в движении.

Борис Мессерер один из художников, которые наиболее правдиво, масштабно ощущают и отражают свое время. Посмотрите на его инсталляции (кстати, он практически тот, кто создал, во всяком случае, московскую инсталляцию). Они, как правило, очень трагичны, в них есть глубокий разлом, который присутствует в нашей жизни в течение многих лет. У того же художника есть и абсолютно другие вещи: портреты, прежде всего, Беллы, пейзажи, виды Тарусы, проникнутые глубоким лирическим чувством, переживанием опять же своего времени, своей страны, тех людей, с которыми довелось встретиться.

И, наконец, в целом ряде спектаклей, в других видах творчества Борис Асафович предстает настоящим мастером постмодернизма: ему присуща глубокая ирония.

Такие художники… сами останутся как документы нашего трагичного времени.

Владимир Высоцкий

В 1976 году мы с Беллой решили узаконить наши отношения, и в день бракосочетания, 12 июня, я устроил импровизированный праздник, этому посвященный. Я ничего не хотел готовить специально, а желал только подлинного экспромта. Почему? Да просто потому, что все задуманное сколько-нибудь заранее обернулось бы показухой и фальшью.

Я не хотел превращать это событие в званый раут. Если не считать нескольких приглашенных, которые были с нами в загсе, дальше мы обрастали людьми стихийно. Произошло это стремительно, потому что известие о нашей свадьбе буквально взбудоражило московский круг знакомых.

Как только об этом узнал Эдмунд Стивенс – американский журналист, с которым мы были в приятельских отношениях, живший в Москве на широкую ногу, в отдельном особняке – он потребовал, чтобы мы немедленно приехали к нему домой. Стивенс экспромтом организовал роскошный банкет в нашу с Беллой честь.

Наш праздник продолжался целый день: начался утром, торжественный обед состоялся у Эдмунда, а вечером я призвал друзей прибыть ко мне в мастерскую.

Приехал Володя Высоцкий, весь вечер пел под гитару и украсил наш праздник.

С этого дня началось наше постоянное дружеское общение с Высоцким и Мариной Влади. Встречались мы и раньше, но эпизодически. Но этот день сыграл счастливую роль.