Промельк Беллы

Когда не стало Михаила Аркадьевича, Родам бережно хранила его вещи, книги, фотографии, и в их квартире все было посвящено памяти Светлова.

Но жизнь брала свое, и со временем у Родам возникло нежное чувство к Бруно Понтекорво. Крупный ученый-физик, он был изумительным человеком. Родам старалась создать все условия для его работы и отдыха. Кроме того, она очень доброжелательно относилась к друзьям Бруно – академикам Аркадию Мигдалу, Сергею Капице, Виталию Гольданскому и молодому тогда физику Вениамину Березницкому, впоследствии знаменитому ученому, работающему ныне в Италии. Родам находилась в дружеских отношениях и с художниками – Орестом Верейским и Леонидом Сойфертисом. Она принимала их всех у себя дома, желая украсить жизнь Бруно, наполнить ее общением с близкими по духу людьми.

Оригинальная компания, принимавшая участие в застольях – а Родам изумительно готовила блюда грузинской кухни, – постепенно притянула и нас с Беллой. Мы стали встречаться в домах этих ученых, а потом и в моей мастерской.

Наши вечера включали в себя все на свете, в том числе разговоры о политике и состоянии науки. Физики всегда пытались обострить разговор, особенно когда он касался политики. Если же возникала полемика, касающаяся искусства, то ученые всегда придерживались авангардистской точки зрения. Они не могли и не хотели ценить творчество художников, не обладавших крайними взглядами, пусть весьма достойных, органично существующих в искусстве, – физики их просто не замечали. Заканчивались застолья, как правило, тем, что все присутствующие просили Беллу прочитать стихи.

Постепенно этот круг естественно объединился с моими друзьями писателями и художниками. Физики органично вливались в стихийное сообщество, существовавшее на Поварской.

Сам Бруно Понтекорво, итальянец по происхождению, изначально работал в Англии, был учеником и соратником Энрико Ферми. Его имя в 1980-е было овеяно легендой, но вдруг он неожиданно исчез из поля зрения британской общественности и через какое-то время оказался в Советском Союзе. Как и многие великие ученые, Бруно был в жизни наивным человеком. И он, и его жена-шведка подпали под влияние коммунистической идеологии и, видимо, сблизились со спецслужбами советской разведки в Англии. Не вызывая подозрений, супруги Понтекорво с детьми поехали в Швецию к родственникам, затем перебрались в Финляндию и уже потом неведомыми путями прибыли в Советский Союз.

О переезде Бруно Понтекорво тогда говорили шепотом, это сейчас, стоит только войти в интернет, можно прочитать о нем следующее:

Согласно воспоминаниям советского разведчика Павла Судоплатова, во время работы с Ферми Понтекорво вошел в контакт с советской разведкой, и именно через Понтекорво Ферми впоследствии передавал ученым секретные сведения о разработке атомного оружия.

С годами Бруно начал понимать разницу между идеалистическими ценностями коммунистической утопии и жестокой практикой советской реальности. Можно только догадываться, какие душевные муки он претерпевал, постепенно осознавая ошибочность своего мировоззрения. Но с мечтой о справедливости он не расстался и говорил в последние годы жизни: “Социализм потерпел неудачу, но требование справедливости в мире остается”.

Вспоминается история, имевшая место в Пицунде в Доме творчества писателей, где мы встретились с Бруно и Родам, предварительно договорившись о поездке. В один из вечеров, отмечая какой-то праздник, мы сидели в ресторане вместе с ними и еще одной замечательной супружеской парой – кинорежиссером Сергеем Герасимовым и его женой, киноактрисой-красавицей Тамарой Макаровой. Был дивный южный вечер, играл оркестр, мы пили шампанское и время от времени танцевали.

Бруно был в хорошем настроении, шутил и показывал фокус, требуя, чтобы мы дали ему научное объяснение. Он бросал кусочек шоколада в бокал с шампанским, наблюдал за ним по-научному внимательно и при этом загадочно улыбался. Шоколад тонул, достигал дна, а затем, облепленный пузырьками, поднимался на поверхность, снова тонул и опять поднимался.

Бруно называл это“ эффектом Понтекорво”. Родам смотрела довольно равнодушно, быть может, потому, что видела эксперимент не впервые. С суровым выражением лица она помешивала пучком зелени в своем бокале шампанского, заставляя пузырьки всплывать на поверхность, и с сильным грузинским акцентом говорила:

– Половина Грузии занимается тем, что вгоняет пузырьки в шампанское, а вторая половина тем, что выгоняет их обратно!

Сергей Аполлинариевич пригласил танцевать Беллу, и после того, как они вернулись, Бруно встал и тоже пригласил Беллу. И вдруг она притворно строго ответила:

– С коммунистами не танцую!