Промелькнувший метеор (книга 1)

Скажем вначале о тех, кто удивлялся и не доходил до сути. Этим непонятливым решение Чингиза казалось просто неразумным. Дело в том, что наступивший год принес жестокие ненастья. Зимой выпало мало снега, и к весне остался лишь его тонкий просвечивающий слой. Весною, как и минувшей осенью, дожди не шли. Лето выдалось знойным и ветреным, в степи подымались клубы сухого колючего песка. Дули обжигающие суховеи, выматывая людей, ослабляя животных. Рано пожухли травы, вместе с засухой наступила бескормица. Обмелел Обаган, в другие годы бурный и полноводный. Обмелел настолько, что рыбам не хватало воды, и они густо скапливались в протоках: окрестные жители черпали их ведрами. Спала вода и в самом озере. Обнажилось его солончаковое дно. Вязкое месиво источало гнилостный запах. Даже расположенные неподалеку большие пресные озера Койбагар, Жане-багар и Тимтуир — про них в народе говорили, что они никогда не высыхают — в этот недобрый год словно спрятали от жаждущих обычный блеск своей глади. Казалось, солончаки пошли в наступленье на здешнюю степь. Кочевники, раньше обычного снимаясь с насиженных мест, спешили на дальние джайляу. Поговаривали, правда, что нынче и там очень скудно с пастбищами, но надеялись, что найдется вдали от родных зимовок немного баялыча и изеня, полыни и чия, зарослей таволги и караганника, еркека и заячьей кости. Аулы уходили к дальним пастбищам, а Чингиз оставался. Впрочем, хозяйственная смётка ему не изменила: с помощью Ахмета Жантурина, главы округа оренбургских казахов на Тоболе, он переправил свои табуны и отары к берегам Яика, сохранив в Кусмуруне лишь дойных кобылиц и баранов, предназначенных на убой.

Почему же все-таки весной 1847 года Чингиз не покинул Кусмуруна? Самые дальновидные и близкие к нему люди не без оснований предполагали, что неожиданное решение султана было связано со сложным положением в Кусмурунском округе. Ему приходилось считаться и с запутанными родовыми отношениями и, главным образом, с предстоящей ревизией, которую по приказу генерал-губернатора Западной Сибири князя Горчакова должен был провести генерал-майор Федор Алексеевич Шрамм.

Но к этим событиям мы еще вернемся, а сейчас я позволю себе сделать несколько исторических отступлений, чтобы читателям все было ясно в дальнейшем. И прежде всего мне хочется кратко поведать, как зарождалась Орда.

Иные историки склонны связывать ее происхождение с Ордой жестокого завоевателя Чингизхана. Придворные его летописцы распространяли подобострастные сказки, будто бы не от человека произошел он, а от тепла солнечных лучей. Дескать, именно поэтому и дано ему было второе имя — Солнечный луч.

Солнечный луч, — утверждали они, — умирая, поделил свои владения на три части: Золотую Орду на Волге он подарил старшему сыну Джучи, Голубую Орду с центром в Самарканде — среднему сыну Чаготаю, Белую Орду в Пекине — Толеу.

Чингиз Вали-улы, Чингиз Валиев или Валиханов, отец героя нашего романа, родословную свою начинал от Джучи. Власть Джучи в год его смерти простиралась и на Крым, и на Астрахань, и на Казань. Чингиз был прямым потомком Жаныбека, а Жаныбек считался потомком Джучи. Хан XVII века Есим, прославленный своим мужеством и богатырским ростом, знаменитый Аблай, хан Среднего казахского жуза в XVIII веке, хан Вали, сменивший Аблая, вошли главными вехами в родословную Чингиза.

Предметом особой гордости Чингиза Валиханова был Черный шанырак, Черный обруч, опоясывавший его юрту.

Со времен Чингизхана, — утверждали сказители, знатоки устной истории, — множество раз менялись и остов юрты, и кошмы. Но Черный шанырак передавался из поколения в поколение и сохранял свой первозданный вид. Вырезанный старинными мастерами из дубовой колоды, этот обруч из года в год, из века в век впитывал в себя и конский жир, которым заботливо смазывали гладкую его поверхность, и копоть дымного очага юрты. Сохраняя свои первоначальные очертания, он стал иссиня-черным, приобрел твердость и блеск железа. Поэтому за ним закрепилось название Черного шанырака, звучавшее в степи знаком могущества и власти.

Теперь нам предстоит кратко поведать, каким путем очутился необыкновенный этот обруч в руках последнего Чингиза. Мы не будем углубляться в дальние века и начнем наше повествование с Аблая.

Отец Аблая Абильфаиз — некоторые люди знали его и под именем Вали — в начале XVIII века был главою Бухарского ханства. Предприняв успешный поход на Бухару, шах Ирана Надир завоевал ханство, убил Абильфаиза и истребил весь его род. В живых остался только сын Абильфаиза Аблай, получивший при рождении имя Абильмансура. Обреченного на смерть восьмилетнего мальчугана спас верный раб Абильфаиза. Он спрятал его в тандыре — глиняной печи для изготовления лепешек. Тандыр находился в гуще фруктового сада, и воины иранского шаха не нашли маленького наследника.