Прометей № 1

Об итогах процесса было доложено и на самый верх – в Зимний дворец. И в столице по инициативе Александра II принимается решение о замене формы смертной казни осужденным по двум процессам. В результате уже 8 мая из Ливадии от военного министра Д. Милютина на имя Киевского, Подольского и волынского генерал-губернатора и командующего войсками Киевского военного округа Генерал-адьютанта Черткова поступает телеграмма следующего содержания: «Государь император изволит признать, что преступникам, приговоренным Киевским военным судом к смертной казни, следует назначить повешение, а не расстреляние, если окончательная конфирмация еще не объявлена»[193]. В эту же ночь Чертков телеграфировал военному министру: «Преданное мне вашим сиятельством указание будет в точности исполнено»[194]. Таким образом, машина по подготовке казни была запущена. А это в свою очередь требовало действий от местной власти. Так из столицы был затребован палач Иван Фролов. Он уже имел некоторый опыт в подобных делах. Именно его руками в апреле 1879 г. был казнен революционер В. Д. Дубровин. Должны были власти озаботится и другими деталями по подготовке казни.

После окончательной конфирмации приговора, которая произошла 13 мая[195], к смертной казни через повешение были приговорены: Антонов (Свириденко), Брандтнер и Осинский, в отношении Софьи Лешерн фон Герцфельдт было принято решение, лишив всех прав состояния сослать в каторжные работы на заводах без срока[196].

Казнь состоялась утром 14 мая. Место казни находилось на расстоянии не более версты от тюрьмы и скакового ипподрома и окружено было с четырех сторон пешими и конными войсками[197]. Было выведено из войск на место казни: полк пехотный, полка казачий и резервный батальон[198]. За этим каре, на довольно возвышенном месте, собралась большая толпа народа[199]. Всего собралось около 3 тысяч человек[200]. По прибытии к месту казни, где стояли 3 виселицы «карета остановилась и из нее по одному выведены были осужденные; каждого поддерживали двое тюремных служителей»[201]. По выводе осужденных из кареты, с них было снято арестантское платье и взамен его надеты палачом длинные белые одеяния с накидывающимися на голову капюшоном причем лица оставались пока открытыми[202].

Затем началось чтение приговора. Перед самым совершением казни, командующий войсками прислал адьютанта с приказание генерал-майору Кравченко, приводившему приговор в исполнение, чтобы после прочтения конфирмации все-таки допустить священников и пастора к приговоренным, в том случае если они одумаются и исполнят последний церковный обряд, что и было сделано. Однако, когда священники подошли, «то они приговоренными были прогнаны»[203].

По прочтении приговора осужденные попросили разрешения попрощаться и, получив позволение все трое обнялись и поцеловались друг с другом[204], и отдались в руки палача. В рапорте Новицкого можно прочесть следующее: «Приговоренные были бледные, как плотно, но на ногах держались без посторонней помощи; ни возгласов, ни плача, ни обращения к кому-либо не последовало»[205].

Первым на эшафот взошел «осужденный, назвавшийся Антоновым»[206] и далее палач сделал свое дело. Антонов повис сразу. Вторым был Брандтнер он застонал, метнулся два раза и затих[207]. Третьим пришла очередь Осинского и осуществление казни над ним носило характер настоящей пытки. На него палач надел петлю небрежно – наискось и при падении со скамьи его «голова склонилась в сторону, и веревка пришлась не на замычке, а около уха. Он стал метаться и судорожно биться ногами»[208]. Его мучительная предсмертная агония продолжалась довольно продолжительное время. Во время этой казни несколько солдат и офицеров, находящихся в строю, упали в обморок[209]. В народе поднялся недовольный ропот.

Момент для властей был крайне неприятный. Новицкий, присутствовавший на казни, «нашелся» и дабы сгладить промах палача И. Фролова страшные конвульсии В. Осинского объяснил собравшимся зевакам тем, что «он отказался принять священника»[210]. По сведениям собранным историком Н. А. Троицким, когда палач исполнял приговор над Осинским военный оркестр по знаку военного прокурора Стрельникова заиграл «Камаринскую»[211]. Вполне можно допустить такую ситуацию, учитывая обстоятельства производимой казни, прибегнув к использованию оркестра, устроители казни, как могли отвлекали толпу от мук Осинского на виселице.

В своем рапорте в столицу Новицкий указывал, что собравшаяся публика состояла «преимущественно из простого люда, отзывавшемся полным несочувствием к приговоренным»[212]. Но при этом он забыл указать и то, что были у эшафота и сочувствующие. На месте казни арестовали «до 30 человек, семерых гимназистов взяли за то, что они плакали… Продержав два дня в кутузке, их выдали учебному начальству, которое на этот раз сделало им только выговор за мягкосердечие»[213].