Прометей № 1

Ольгу с дочерью перевели в камеру кормящих матерей. Как подследственная, ссылаясь на уголовный кодекс Германии, она настояла на праве получать газету. Дали нацистскую «Фелькишер беобахтер», но и оттуда она ухитрялась выуживать факты и делать верные выводы. Чтобы газету вместе с ней не читали осужденные, Ольгу запирали в каморку, где хранилось грязное белье. Но она объясняла прочитанное сокамерницам и даже, перестукиваясь через стенку, узницам соседней камеры. Тем же путем узнавала, что партия продолжает борьбу в глубоком подполье. Тяжело было узнать о гибели отца. Еще тяжелее понимать, что, если дочку не заберут родные, ее по законам рейха ждет сиротский приют. Сокамерница-коммунистка рискнула передать мужу записку: надо известить бабушку Аниты о грозящей ребенку опасности. Скоро в тюрьму стали приходить посылки с продуктами и одеждой.

Добившись права переписки, Ольга не упускала ни одной возможности написать мужу. Все приходилось укладывать в строго ограниченное число строк. Тюремщики задерживали письма месяцами. Эти послания из тюрьмы в тюрьму – поразительные человеческие документы.

«Перенесенные страдания и долгие месяцы тюремного одиночества сказываются, однако, и с положительной стороны: мы научились правильнее отличать существенное от несущественного, и чувства друг к другу углубились и стали сильнее».

«Начинаю настраиваться на длительное пребывание в тюрьме. Но не думай, что я похоронила все надежды. Несомненно, наступят и лучшие дни. Посмотри, что творится в Китае».

Ольга добилась разрешения послать в бразильское посольство требование зарегистрировать новорожденную. Ответа не дали. Она не знала, что по настоянию доны Леокадии гестаповцы вынуждены были направить бразильским дипломатам такой же запрос и он был удовлетворен. 21 января 1938 г. камеру открыли в неурочное время. «Собирайте ребенка. Будем отправлять». Куда – от Ольги скрыли. Узница отчаянно сопротивлялась, но дочь отняли. Только через месяц она узнала из писем, что Аниту передали бабушке.

«Могу поистине сказать, что наряду с 5 марта 1936 года 21 января 1938 года, пожалуй, самый черный день моей жизни. В результате таких потрясений возможно лишь одно из двух: либо дать себя сломить, либо закалиться. А ты, конечно, не сомневаешься, что для меня речь может идти только об этом втором исходе. К счастью, мне помогает то, что я еще способна понимать, как незначительны проблемы, касающиеся моей собственной маленькой личности, на фоне всемирно-исторических событий нашего времени».

В этот страшный месяц Ольгу снова ждали допросы, избиения, пытки. Рейх пытался привести к власти в Бразилии своих ставленников, и срочно требовались показания о «еврейско-коммунистическом заговоре». Нацисты надеялись, что узница сломлена горем и подтвердит все. Ольга выстояла. В скором провале путча был и ее вклад во всемирную битву с фашизмом.

Взбешенные неудачей, гестаповцы отправили Ольгу в концлагерь Лихтенбург на берегу Эльбы. Там содержалось несколько сот политических узниц. До них дошла весть, что к ним переводят Ольгу Бенарио, и ей готовили настоящий праздник. Но эсэсовцы, видимо, дознались, и ее бросили в подвал, в одиночку. Вечный холод, горячая пища раз в три дня, окошко на двухметровой высоте, закрытое железным листом, о чтении нечего думать. Но Ольга не сдавалась: делала гимнастику, подолгу ходила по камере, лепила из хлебного мякиша шахматы и играла партию за партией. Товарищи уговорили надзирательницу провести к Ольге заключенную, знакомую еще по Нойкельну. Радость встречи омрачило известие: рейх захватил Австрию. Вскоре Ольгу перевели из одиночки, но не к товарищам, а в камеру уголовниц. Ее назначают старостой, и она учит опустившихся женщин убирать камеру, умываться, делать гимнастику. Справедливо распределяет пищу, устраивает больных в санчасть. Находит возможность объяснять, что творится вокруг, кто виноват в мучениях. Но главное – всегда мужественна и не теряет надежды.

«Апрель 1938 года. Сегодня, впервые за пять месяцев, я получила от тебя три письма. Нечего рассказывать, как мучительно тяжело ничего не знать о людях, которые тебе дороже всего на свете. Но я научилась быть дисциплинированной в отношении себя. Прошедшие годы внушили мне, что нет на свете ничего невозможного, думаю, при этом убеждении я и останусь».

«Как чудесны те два бразильских стихотворения, которые ты мне прислал! Какое это счастье сознавать, что лучшие человеческие чувства у всех народов на земле одинаковы и что они их только по-разному выражают – соответственно своему национальному характеру. Оба стихотворения я перевела на немецкий язык. Подумай, какие мы, по существу, богатые. Мы обладаем тем, чего нет у очень многих людей, даже у тех, которые пользуются полной свободой».

Еще шесть раз Ольгу возили на допросы в Берлин. Гестапо требовались сведения о работе Коминтерна в Латинской Америке. Но ни пытки, ни угрозы расстрела не помогали.