Прометей № 1

На очной ставке с Мирандой Ольга заявила, что видит его впервые, и отказалась подписать протокол. Генсек КПБ без колебаний сказал, что «эта немка» всегда участвовала в заседаниях руководства партии, и напомнил, что более полные сведения о ней можно найти в его предыдущих показаниях. У посольства Бразилии в Берлине были тесные связи с гестапо и абвером, и вскоре на стол министра лег меморандум посла: «По предоставленным мне данным, женщина, называемая в нашей прессе женой Престеса, является опытным, умным и отважным агентом Коминтерна Ольгой Бенарио. Имеются основания считать, что она была агентом-связником, осуществляя контакты между Артуром Эвертом (Гарри Бергером), Престесом и советским представительством в Монтевидео, а также выполняла специальные поручения, организуя пропаганду среди коммунистической молодежи Бразилии». Пошло в ход и досье Интеллидженс сервис.

Опасаясь судить Ольгу открыто, враги нашли надежный способ расправы. Филинто Мюллер составил бумагу о ее высылке в Германию. Бразильских прислужников Гитлера не остановили ни беременность узницы, ни то, что мать и ребенка отправляли на верную гибель, ни то, что сами нацисты официально не требовали ее выдачи. Начальник тюрьмы известил Ольгу, что ее ждет. Подруги-коммунистки посоветовали обратиться в Верховный суд. По закону мать ребенка бразильца, даже если брак не был оформлен, автоматически приобретала бразильское гражданство. Верховный суд отклонил ходатайство, сославшись на чрезвычайное положение. Несколько недель враги не решались на злодеяние; фашистский мятеж и интервенция в Испании придали им уверенности. 28 августа Варгас подписал указ о высылке.

Сентябрьской ночью в тюрьму явился особо доверенный агент, служивший и Мюллеру и Интеллидженс сервис. Он пообещал отправить узницу в больницу. Заключенные, разгадав ловушку, восстали, взяли надзирателей в заложники и предупредили, что те заплатят жизнью за попытку увезти Ольгу. По приказу Мюллера к тюрьме подтянули отряд карателей с автоматами и огнеметами. Чтобы не дать врагу уничтожить всех восставших или взять Престеса в заложники и убить, Ольга согласилась ехать в сопровождении товарищей. Но тех бросили в тюремную машину, а ее отвезли в порт, где стоял зафрахтованный гамбургской компанией испанский сухогруз «Ла-Корунья». Капитан, видя состояние Ольги, отказался принять ее на борт, но дипломаты рейха объяснили, что иначе его самого ждет гестапо.

Три недели прошли в крохотной каморке, рядом с раскаленным, грохочущим машинным отделением. За дверью – охранники Филинто Мюллера. Рядом Эльза Эверт, тоже выданная рейху. Ольга, как всегда, ввела четкий распорядок: гимнастика, занятия языками, чтение стихов. «Ла-Корунья» должна была зайти во французский порт, и узницы надеялись, что их выручат товарищи. Европейские докеры по призыву МОПР осматривали суда из Бразилии и освобождали депортированных, а когда им пытались помешать, объявили всеевропейскую забастовку и добились снятия запрета. Но на сей раз врагу удалось запутать след; активисты МОПР осмотрели другой корабль, а «Ла-Корунья» получила приказ никуда не заходить до Гамбурга.

18 октября узниц передали эсэсовцам. Черные машины, где их везли прикованными, остановились только в Берлине, у ворот тюрьмы, где двадцать лет назад держали Розу Люксембург. Брошенная в одиночку, Ольга не теряла присутствия духа. Она потребовала ясного ответа, в чем ее обвиняют, и узнала, что формально ни в чем. Ее держали в пожизненном предварительном заключении, без обвинения и права на защиту. Насколько было бы легче, если бы знать о борьбе в разных странах за ее свободу! Запросы из Красного Креста, Лиги Наций и других организаций нацисты скрывали от нее, да и вообще игнорировали. Лишь адвокату доны Леокадии в конце концов позволили приехать и лично вручить прошение, но дали понять, что Ольга, как опасный враг, освобождению не подлежит, свидания с ней не разрешили.

27 ноября, ровно через год после восстания, в нацистской тюрьме родилась дочь Ольги и Луиса Карлоса. Имя ей мать выбрала уже давно – Анита Леокадия. Леокадия – в честь бабушки, боровшейся за свободу сына, невестки и внучки. Анитой звали бразильянку, которая сто лет назад соединила жизнь с итальянцем Джузеппе Гарибальди, сражавшимся за свободу Риу-Гранди, малой родины Престеса. Аните и Джузеппе было суждено вместе бороться за свободу его родины, а ей – погибнуть в этой борьбе. Теперь их судьбы повторялись.