Прометей, или Жизнь Бальзака

В-четвертых, работа. Раньше она была счастьем, теперь воображение сдало. "Мне крайне трудно писать, - жалуется Бальзак в письме к Ганской, мысль не свободна, она больше не принадлежит мне... Вчера весь день на душе была такая ужасная тоска... А ведь надо кончить шесть листов, чтобы дополнить один из томов "Человеческой комедии"..." Глаза все время моргают, зрение так ослабело, что, работая ночью, Бальзак свой подсвечник на три свечи заменял пятисвечным канделябром. "Так я за две ночи сжигаю свечей на полтора франка. Понятно, сударыня? Да дров выходит на два франка и на пятьдесят сантимов кофе - в общем, расходов на четыре франка за ночь. Вот как подорожали сказки "Тысячи и одной ночи"!.."

С "Крестьянами" дело застопорилось. Бальзак попробовал взяться за "Последнее воплощение Вотрена" - четвертую часть "Блеска и нищеты куртизанок". Раз двадцать он начинал первую страницу, но она все не удовлетворяла его. Кстати сказать, книга разбухла - в ней уже не три, а четыре части, третья часть вначале называлась "Судебное следствие", чтобы ее написать, автору приходится заглянуть в тюрьму Консьержери. Читатели будут восхищаться красотами, которыми изобилует конец романа, но они созданы были позднее. В 1846 году дело продвигалось трудно. Газетные хроникеры заявляли даже, что Бальзак позабыт. "Что сталось с господами Сулье и де Бальзаком?" - спрашивал 15 сентября 1846 года некий репортер в журнале "Юнивер" в статье "Новости литературного мира". Талант вернется ко мне, писал Бальзак в Неаполь даме своего сердца, но вернется в тот день, когда женитьба избавит меня от неуверенности. "Это не любовь, это наваждение". Во всяком случае, можно сказать, что мысль о союзе с Ганской всецело завладела им и лишала его воображение творческой свободы.

Да если б эта женитьба была твердо решена! Но переписка между влюбленными полна ссор и упреков. Сестра Ганской, Алина Монюшко, написала Еве, что Бальзак - "расточитель, сумасброд, любитель свежего мясца". Ганская жеманно пишет Бальзаку, что ей страшно оказаться слишком старой для него. Она спрашивает: "Тебе нужны молодые девушки?" Он отвечает: "Право, это уж чересчур! Ведь я боюсь только одного - что я уже недостаточно молод для тебя! Я хотел бы, чтобы мне было двадцать пять лет. Будь старой сколько хочешь, только люби меня..." Сова тоже изощряется в колкостях.

"Домоправительница моя сказала: "Ах, вы любите, вы любите... Вы любите только самого себя (на прощание она старается выставить меня эгоистом), и, если бы вам предложили в невесты двадцатилетнюю девушку, у которой есть и титул и сто тысяч франков годового дохода, вы бы с удовольствием женились на ней..." "Прежде всего, - ответил я, - такой девушки нет". Весьма об этом сожалею, так как дальнейшие мои слова останутся недосказанными. А я хотел бы сказать, что, если бы такая невеста существовала, будь она столь же хороша собой, как мадемуазель де Дино (ныне госпожа де Кастеллан), и будь она, как сия красавица, урожденная Талейран, да имей она даже сто пятьдесят тысяч франков годового дохода, я все равно бы на ней не женился, так как за двоеженство ссылают на каторгу, а то и вешают..."

Влюбленный бенгали утратил пылкость.

"Она угасла от множества трудов, мечтаний, хлопот, тревог и выпитых чашек кофе. Впрочем, как всегда бывает у животных: сначала великий бунт, период пения у птиц, а когда зверьки увидят, что все бесполезно, они затихают и уже не подают голоса, как те собаки, которые в отсутствие любимого хозяина сперва поднимают адский шум, а потом скорбно умолкают..."

В феврале 1846 года Ганская пишет Бальзаку:

"Приезжайте в Рим; оттуда направимся во Флоренцию; из Флоренции проедем через нашу милую Швейцарию, через Женеву и Невшатель; устройте нас в Бадене и возвращайтесь в Париж, заканчивайте свои дела, пока мы будем лечиться на водах..."

Как же не ответить на такой призыв! Но увы! Когда Бальзак принял решение отправиться в Италию и сказал себе: "Всегда успеется написать книгу, которую не можешь сейчас начать", в тот самый день (верх незадачливости!), выйдя от знаменитого портного Вюиссона, на углу улицы Ришелье и бульвара он, перепрыгнув через канавку, разорвал себе связки на ноге. Ужасная боль, поездку пришлось отложить на две недели. Наконец около 20 марта он благодаря заботам доктора Наккара, своего преданного друга, уже мог ходить. При помощи барона Ротшильда и других влиятельных лиц Сова получила патент на торговлю марками. Труппа "бродячих акробатов" могла возобновить свое турне. Бильбоке, обзаведясь новым гардеробом, мчится в Рим; едет с друзьями на Борромейские острова, а оттуда в Швейцарию, Гейдельберг и Франкфурт; вместе с надеждой вновь возвращается к нему страсть, и теперь он строит "с женой" множество планов на будущее. Ганская как будто уже окончательно решила выйти за него замуж. Они купят замок в Турени, будут жить в деревне большую часть года, снимут в Париже квартиру в предместье Сен-Жермен и зиму будут проводить в столице.