Прометей. Ледяное безмолвие

– Но как?

– Не знаю, чудо.

– Сегодня?

– Давно. Но начинала с малого. Чего обо мне болтать, дурачок. Я бы ни за что не осталась обузой на твоей шее, если бы не поднялась с кровати. Чего встал? Славка, не будь телком. Другого в твоей жизни не будет. Нет вариантов. Она же тебя не простит. Не простит унижения. Я бы такого ни за что и никогда не простила. Сделать первый шаг самой не просто. Это героический поступок, – бабуля не выдержала и взорвалась: – А ты телок, давай, сиди с бабушкой! Сиди! Чего тебе ещё в жизни надо?

Ярослав качнулся всем телом и перевёл взгляд на девушку. Она не смотрела на него, уставившись куда-то в сторону. В косяк кухонного проёма. Мара! Бабуля права. Я придурок. Ты не простишь. Я сам себе не прощу. Ярослав наконец понял, что, если сейчас он не возьмёт инициативу в свои руки, этот волнующий момент в его жизни так и останется досадной оплошностью.

– Мара!

Но девушка уже созрела, чтобы вернуть всё на круги своя:

– Если можно, покиньте помещение. Я хочу спать. День был трудным…

…Сна не было. Чему тут удивляться? Дурак, ты, Ярик. Ой, дурак! Счастья своего не видишь. Не просто не видишь, но и отталкиваешь его от себя всеми возможными способами. Навертевшись, накрутившись, наворочавшись вдоволь, Шелихов отправился по направлению к кухне.

Здесь было темно и тихо. Но свет, проникающий через открытую дверь из коридора, высветил плечи и голову девушки, торчавшие из-под одеяла. Она лежала, отвернувшись к стене.

– Мара, ты спишь? – шёпотом спросил Ярослав.

Она тут же резво развернулась:

– Нет, не сплю! Страдаю, вся в слезах! Меня разрывают чувства! – неожиданно Мара перешла на интимный шёпот: – Голос милого звучит колокольчиком в ушах, пробуждая чувства. Его мужественный профиль видится в туманном от слёз взгляде. Ты здесь, милый? Ты явился? Возьми меня! Я твоя…, – произнесла она нежно и проникновенно. Но тут же перешла на откровенную грубость: – Ты это от меня хотел услышать? Шелихов, иди спать!

– Маша, Машенька, – Ярослав осмелел и присел на краешек кухонного дивана. – Не обижайся. Бабушка встала – эта новость номер один. Она три года лежала в параличе. Ну, что ты? У нас ещё много времени впереди. Какие наши годы?

Девушка натянула одеяло на голову. Изнутри этого «саркофага» глухо донеслись язвительные слова:

– Конечно, ты абсолютно прав. У нас ещё вся жизнь впереди. Огромная бесконечная жизнь. А если мы здесь замёрзнем, нас откопают через миллион лет и оживят. Представляешь, у нас целый миллион лет. Лежи спокойно, друг мой и не дёргайся. У нас куча времени. А разницы нет: что ты замороженный будешь лежать, что совсем холодный ко мне, хотя и живой!

– Ты сегодня не такая, как всегда…

Она вновь откинула одеяло с лица и перебила:

– Шелихов, иди спать. Поздно уже в уши лелей лить. Тем более, что ты на это не мастак.

Не мастак, не мастак… Слова обидные. Но не они подвигли парня к решительным действиям. А ведь она права – годы летят. Ещё как летят! Если он сейчас уйдёт, они так и пролетят бездарно, канув в безвозвратную бездну. Впрочем, он об этом не думал. Он это чувствовал. Он положил руки на одеяло и слегка стянул его вниз. При этом его рука коснулась оголённого плеча.

Контакт! Есть контакт! Иногда достаточно одного контакта, чтобы двигатель взвыл на самых высоких оборотах.

В следующий момент он её обнял. Обнял жарко и страстно. Губы искали губы… Руки искали тело… А сердце искало сердце… Нашлись и слились в жаркое пламя. В пылающий факел любви в центре холодной льдины.

И Бутылка «Каберне» была испита до дна вместе с чашей любви…

Глава тринадцатая

30 марта Бочаров ручей, Сочи Ковчег

Президент уединился с начальником ФСБ в кофейной комнате, которая служила помещением для разговора тет-а-тет. Запив глоток горячего кофе ледниковой водой, Стрекалов негромко обратился к собеседнику:

– Игорёк, я просил, чтобы эта комната всегда была чистой.

– Да, Юрий Константинович, так оно и есть. Мы систематически проверяем. Ничего нет.

– Странно, – президент откинулся в кресле и замолчал, зондируя поведение подчинённого.

– Что «странно»? – не понял Джужома.

– Странно: ты говоришь, что всё чисто, а обращаешься ко мне по имени отчеству, как будто нас подслушивают.

– Извини, Юра, замотался. Не обращай внимание – я туплю в последнее время.

Стрекалов слегка усмехнулся:

– Как раз сейчас это ни к чему. Сейчас от тебя требуется предельная собранность.

Игорь Артёмович всем своим видом показал, что он внимательно слушает. Президент продолжил:

– Ты в курсе, что шансы на третий вариант развития событий набирают высоту. Они всё выше и выше. С каждым днём. У нас нет времени. Почти нет.

– Согласен, – кивнул Джужома.

– Промедление смерти подобно. Не помню, кто это сказал. Но он сказанул верно. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.

– Слушаю.

– Надо что-то делать. Страну не спасти и планету, очевидно, тоже. Через двадцать лет всё устаканится и успокоится навеки. Но не буду гнать волну, ты знаешь не меньше меня. Возможно, даже больше.