Прометей. Ледяное безмолвие

– Белорусов, что ли?

– При чём здесь белорусы? Белорусы – это те же русские.

– Тогда кого?

– Да мало ли кого? Вся наша история такими примерами изобилует. Сердобольные больно. Вечно ищем себе проблем. Правильно говорят: хочешь, чтобы тебя ударили – сделай добро.

Бабушка резко взглянула на внука. Но тут же успокоилась:

– Чего это я? Всё, ни слова больше о политике.

Она засуетилась, увлекая молодёжь на кухню:

– Голодные, небось…

– Нет, нет, нет, бабуль, мы сытые.

– «Сытые» они… Бабушка вам пирог на спиртовке испекла. Вспомнила годы молодые, лабораторные.

Она по-доброму улыбнулась, купаясь в ностальгии о далёком прошлом.

– Из чего же ты его испекла?

– Секрет. А то есть не будете.

– Заинтриговала…

– Пока накрываю, рассказывайте, как у вас дела.

– Всё нормально, – уклонился от расспросов внук.

– Чего «нормально»? Закончили опыты?

Ярослав вздохнул и приобнял Мару:

– Эко ты шустрая у меня, бабуля. Скоро слово сказывается, да не скоро дело делается. В лучшем случае мы управимся за три недели. Не меньше.

Бабушка посмурнела и плюхнулась на стул, медленно вытащив из-под себя оставленную на сидении сковородку:

– Как три недели? Да вы что! Шестого числа последний день эвакуации.

Внук легкомысленно возразил:

– Нам то что?

– Как? Сказали, всё вырубят.

– Что всё? Электричество? Так у нас своё, от генератора. Топлива для него полно.

– Метро закроют, свет и тепло вырубят.

– Зачем нам метро? А тепло нам печка-буржуйка даёт. Она на угле. А угля там целый вагон. Не пропадём.

– А есть что будете?

– Еды тоже полно. Кто-то спрятал на складе и забыл. Или помер.

– Какой еды?

– «Доширак, вкус детства», – Ярик засмеялся. – Типа того. Не бойся, не пропадём.

– Угу: «не бойся». Но как вы потом выбираться будете?

– Позвоним, попросим прислать за нами транспорт.

– А если и связь отрубят?

– «Связь»? Вообще-то могут. А спутникового телефона у нас нет… Впрочем, бабуля, волноваться нет причины.

– Как?

– Так. Бузмаков наверняка уже показал наш проект кому надо. Там уже все на ушах стоят. Нас найдут. Непременно найдут.

– Ой, ли?

– Уверяю тебя. Мы сделали такое открытие! Такое… Ты должна гордиться нами. Это величайшее открытие человечества. Через пару лет Земля вновь станет «голубой и зелёной». Поэтому, если увидишь, как над Москвой кружит межгалактический звездолёт, знай – это за нами.

– Хотелось бы верить, – старая женщина вздохнула, но тут же озарилась улыбкой: – Дай вам бог счастья. Чтобы все ваши надежды сбылись. А труды воплотились в результат. Аминь.

И она перекрестила сначала парня, а затем девушку.

Глава шестнадцатая

3 апреля Сочи В подвале

Боль, адская боль… Голова нещадно трещит. Боль полыхает всюду: в сорванных ногтях, в переломанных рёбрах, в разбитых коленях, в вывернутых суставах. Страшно… Больно… Темно… Темно, как в преисподней. Зря я очнулся. Зря. Это ад. Впрочем, стоит убедиться воочию… Вит предпринял попытку открыть глаза. Но они оказались открытыми. Светлее не стало. Заплывшие в кровоподтёках веки закрывали внешний мир ярко-красными шорами. Всё же со временем откуда-то издалека из смутного полумрака пробился свет. Я вижу! Где я? Капля шлёпнулась в лужу. Я слышу! За ней вторая, третья… Сознание возвращалось медленно, в такт падающим каплям. Холодно. Холодно и сыро. Я ощущаю! Пазл мировосприятия сложился. А вместе с ним вернулась и память. Её возвращение только усилило боль. Усилило отчаянием и безысходностью ситуации. Я в подвале. В сыром подвале. С ржавых труб падают капли. Промозгло… Лампа горит над дверями. Тусклая лампа. Кругом пусто. Только грязный рваный матрас… Лучше бы я очнулся в аду… Я всё вспомнил. Меня непрерывно пытают. Пытают уже трое суток. А может месяц? Год? Нет, трое суток. Но пытки кажутся бесконечными. Когда тебе хорошо, год пролетает незаметно. А здесь, в этом ужасе, три дня показались вечностью. Кто-то бубнит. Или это галлюцинации? Бубнит, бубнит – точно бубнит.

Бу-бу-бу-бу-бу-бу – чей-то голос кувалдой отдавался внутри черепушки. Да, точно, звук исходит из вентиляционной решётки. Я в подвале. Если звук приходит сверху – это люди. А если снизу? Нет, всё же люди. Это не один голос. Их два. Нет – три. Я начинаю различать слова. Слух от одиночества в подвале обострился? Или сырые стены так хорошо резонируют? Возможно, собеседники подошли ближе к вентиляционной решётке.

Их было трое. Говорили они по-английски. Один голос звучал очень низко – практически, бас. Другой – слегка гнусавый. Третий человек говорил с явным славянским акцентом. Его голос казался знакомым. Кто? Кто это? Кто это говорит? Голова гудела, болела, свистела, но отказывалась выдавать результат. Ничего, ничего – я вспомню. Чуть приду в себя и обязательно вспомню. А пока послушаю о чём это они.

Английский, как и китайский, технолог знал в совершенстве. Бас-баритон поинтересовался:

– Так значит, ты подтверждаешь?

Ему ответил «знакомый» голос:

– Да, это Бузмаков. Узнать трудно – морда распухшая. Но это он.

– Он молчит, словно агент КГБ. Мы забеспокоились, может это не он, потому и молчит. Его точно до сих пор никто не схватился?