Прометей. Ледяное безмолвие

В небольшом помещении его крик показался оглушительным. Настолько громким, что даже спецназовец вздрогнул и непроизвольно щёлкнул затвором автомата. Рашев замер, словно подвергся мгновенной заморозке.

– Сядьте! – Шустицкий указал на спальное место отшельника.

Наиль Ахмедзиевич покорно сел и отрыл рот, чтобы что-то сказать. Но гость вновь его перебил:

– Молчать! Отвечать только тогда, когда я прикажу. Понятно?

Рашев покорно кивнул. Артём понизил голос до спокойного:

– Нас интересует «Прометей». Он у вас?

Хозяин пещеры молчал, боясь открыть рот без приказа.

– Отвечайте.

– Извините, уважаемый, но я не понимаю, о чём вы меня спрашиваете. Какой-такой прометей-мометей? – неожиданно для себя маститый учёный прикинулся торговцем восточными сладостями.

Вот что с нами делает страх! Шустицкий посчитал это за хитрость:

– Не юли! На меня смотри! Глаза – в глаза! Где «Прометей»?

Рашев немного пришёл в себя:

– Я на самом деле не знаю, что такое этот «прометей»?

– Это научный проект особой государственной важности, – отчеканил Шустицкий, не отрывая от собеседника пристальный взгляд. – Мы знаем, что вы имеете к нему отношение.

– Ни сном, ни духом. Истинный крест, – зачем-то перекрестился пещерный затворник, вряд ли являющийся адептом Христа.

– Врёшь! Зачем ты тогда прячешься? От кого?

Вопрос практически убил Рашева. По крайней мере, тяжело ранил. Он не знал, как на него ответить. Раскрыться было страшно. Рашев до конца не осознавал, с кем он разговаривает. Поэтому он осторожно спросил:

– А вы кто?

Шустицкий кивнул и шлёпнул рукой по нагрудному карману. Тут же над его плечом возникло голографическое удостоверение сотрудника ФСБ. 3-d фотография вращалась, показывая голову владельца документа во всех ракурсах.

– Понятно?

– Фу-у-у, наши… – облегчённо выдохнул Наиль Ахмедзиевич.

– Кого вы испугались? Вас преследуют?

– Нет, – учёный расслабленно повёл плечами и даже попытался встать.

Но Шустицкий не терял нить допроса. Никаких поблажек!

– Сидеть! – скомандовал он резко. – У меня большие полномочия. Я с вами ещё не закончил.

Рашев вновь уселся на место, согласно кивнув головой:

– Я весь внимание.

– Расскажите всё, что знаете про «Прометей».

– Но я ничего не знаю… Правда, правда, совсем ничего.

– Тогда почему вы прячетесь? – повторил свой вопрос гость.

Рашев помолчал и пожал плечами:

– Врачи советуют. У меня проблемы с лёгкими. Вот-вот должны подвезти особую соль.

Артём ухмыльнулся, встал и начал расхаживать перед сидящим на раскладушке хозяином:

– Не советовал бы вам упорствовать. Речь идёт о государственных интересах. За ложь вы можете поплатиться. Жестоко поплатиться.

Рашев синхронно с рассказом гостя либо выражал соответствующие эмоции, либо кивал головой. Шустицкий продолжил:

– Мы знаем много. Достаточно много, чтобы уличить вас во лжи. Поэтому отвечайте подробно и обстоятельно. Я записываю ваши ответы, – он хлопнул по другому нагрудному карману, и над ним возникло видео с Рашевым, сидящим на кровати. В углу кадра можно было прочесть надпись «Оперативная съёмка».

– Я готов рассказать всё, – на учёного без слёз нельзя было смотреть. – Но я не знаю, что рассказывать. Правда, не знаю. Подскажите с чего начать.

– Хорошо. Начните с того момента, как вы позавчера утром явились в свой институт.

Рашев обречённо вздохнул и начал свой рассказ.

Этот день был четвергом. Но уже с прошлой пятницы никто из сотрудников на работе не появлялся. Институт упразднили. Накануне вечером ему позвонил Гольдберг, пригласив на работу. Пригласил, чтобы в нейтральной обстановке поговорить о квотах. На институт было выделено четыре квоты. Директор предложил Рашеву одну из них. Они поругались по этому поводу, и Наиль ушёл в свой кабинет. Когда, успокоившись, он явился назад, дверь в приёмную Гольдберга была приоткрыта. Из глубины кабинета раздавались крики: «Говори! Где документы? Мы всё равно найдём и тогда тебе конец!»