Прометей. Ледяное безмолвие

Игорь Артёмович рассказал Калачову о ковчеге и о непрерывных скандалах, связанных с составлением списка избранных.

– Тебе путёвка полагается. Одна! Понял?

– А могу я на своё усмотрение её на кого-нибудь другого переписать?

– На кого? – опешил шеф. Он до этого времени не сталкивался с подобными просьбами.

– Я стар. А у меня работают хорошие ребята. Молодые ребята.

– Даже не думай. Вот ещё! С какой стати? Путёвки именные. Не хочешь – можешь отказаться. Чего ты расселся на моём месте? Ну-ка брысь!

– Неужели ты прогонишь раненного в бою товарища?

– Бьёшь по больному. Хитрый гад… Ладно, сиди уже. Пользуйся привилегиями: уступите место больным и страждущим.

Игорь Артёмович встал, размялся и почесал грудь:

– Устал я что-то. Лень даже тебе разнос устраивать. К тому же вид у тебя такой, что не до разносов. Не поймут.

– «Разнос»? По какому поводу?

– За то, что нюх потерял. Я имею в виду квалификацию. Сплошные проколы. Один за другим, один за другим, – он образно повертел руками с растопыренными пальцами. – Понял, о чём я воркую?

Генерал скупо кивнул – чего тут непонятного? Начальник продолжал распекать:

– Вот как так? Некоторые горячие головы даже предложили отправить тебя назад в твою станицу.

Калачов равнодушно пожал плечами: мол, пусть отправляют – не страшно. Да и привычно. Сегодня ты герой, а завтра – в опалу. Всё, как всегда.

– И что? Чем ты объяснишь свои провалы?

– Чего тебе объяснять? Ты сам всё прекрасно видишь: кто-то сливает инфу. Не ты?

Шеф даже подавился, но тут же расплылся в циничной улыбке:

– От тебя ничего не утаишь. Конечно, я. Вернее, мы: я и Стрекалов.

– Но, если серьёзно, Игорь Артёмович, мы уже задолбались так работать. Пора начинать внутренне расследование. Нельзя, чтобы кто-то безнаказанно пахал на противника. По этому поводу я и пришёл.

Джужома задумался:

– Вообще-то ты прав. Сегодня же отдам приказ, – он снова присел на край стола и уставился на гостя: – Слушай, Калачов, это же ты мне рассказывал про Паганини?

– Ничего я тебе не рассказывал.

– Во, память! Мне ты точно не рассказывал. Тогда скажи, кому?

– Гакову.

– Точно! И больше никому?

– Больше никому.

– Ну-ка, ну-ка, что там про Паганини было?

–Тогда, восемь лет назад, Костин мне сказал: «Пиндосы давно выращивают у нас крота. Хотят его сделать президентом. Его кодовое имя «Паганини».

– Дальше что?

– Ничего. Меня утащили в кутузку, а Костина увезли в больницу. Больше я его не видел. Но я предполагал тогда, что именно из-за этих слов Костина убили. И меня по этой же причине в опалу сослали.

– Да, брось ты! Ещё легко отделался. Сам во всём виноват. Слишком много себе позволял.

– Не-е-ет, дело не во мне. Это вам меня выставили, как психологически непредсказуемую личность. Но это вовсе не так.

– Ладно, не будем ворошить прошлое.

– А зря, поворошив, можно и Паганини расковырять. Если Костин был прав, в руководстве сидит хорошо откормленная куколка западного хруща, готовая выбраться на поверхность и уничтожить всю растительность. Поэтому меня и пытались посадить. А затем, решив, что Костин мне ничего особо не сказал, отправили в ссылку.

– Не много о себе мнишь?

– Нет, Игорь Артёмович, ещё раз повторюсь: дело не во мне. Вернее, во мне. Я ведь тогда громко завил, что найду убийц Костина. Стало быть, и до «майского хруща» докопаюсь, как бы он глубоко не сидел.

– Может быть… Возможно, я что-то упустил.

– А что? Опять Паганини нарисовался?

– Нарисовался. Появились сведения, что американцы пустили в разработку план «Паганини». Вот я и подумал, не связан ли он с тем самым Паганини? Не слишком часто бывают такие совпадения.

– И что это за «план»?

– Пока не знаю. Но наш засланец доложил, что дело очень серьёзное.

«Засланцем» Джужома обычно называл самого важного из собственных агентов в США. Калачов кивнул:

– Понятно. И что, мне заниматься его разработкой?

– Давай, Гена, действуй.

Глава сорок восьмая

17 апреля Восточно-Европейский ледник Гнев небес