Прометей № 4

Среди физических увлечений Софьи была, также, верховая езда. Время, проведенное в Крыму, дарило детям настоящую радость и здоровье – море, солнце, фрукты. После вступления в наследование крымскими имениями в 1859 г. Лев Николаевич выхлопотал себе место Таврического вице-губернатора. Поместье деда, Кильбурун, навсегда останется нежно любимым Соней, она проведет здесь с матерью и сестрой 1867—69 гг., сбежав из ненавистного Петербурга. Верховая езда будет одним из ее основных удовольствий: «В Кильбуруне были татарские лошади, хорошо ходившие под седлами, и было одно женское седло; сестры часто ездили верхом с большим увлечением; особенно Соня пристрастилась к верховой езде; она бесстрашно любила пускать лошадь вскачь и часто ездила на мужском седле»[15]. Кильбурун будет продан за долги, но останется Приморское, которое с 1872 г. станет любимым местом пребывания Варвары Степановны. Софья посетит его трижды: в 1874, 1878 и последний раз нелегально в 1879 гг.

Столичная жизнь, конечно, не могла не противоречить свободолюбивому нраву Перовской. Когда отец получил долгожданную должность вице-губернатора Петербурга в 1861 г. (а в 1865 – губернатора) Соне пришлось принимать участие в светских вечерах, которые устраивались дома. Как и полагается благовоспитанной барышне, она, конечно же, обучалась танцам, музыке, но не любила эти занятия. Да и музыкального слуха у нее не было. Манерность, принятая в великосветских кругах, вызывала у Сони и Васи лишь насмешки. Василий Львович вспоминает: «… на журфиксах мы с ней (Соней – мое прим.) прохаживались между публикой, или, большей частью, сидя в стороне, язвительно критиковали расфранченных и декольтированных барышень»[16]. Зато брат с сестрой очень любили коньки и каждое воскресенье отправлялись на каток.

Достаточно соблазнительно объяснить радикализацию сознания Софьи тяжелыми отношениями с отцом и вынужденным, в связи с этим, ее уходом из дома в 17-летнем возрасте. Но отношения отца и дочери портились постепенно из-за разницы характеров и мировосприятия в целом. Тяжелыми изначально, как пишут в некоторых источниках, они не были[17]. Лев Николаевич целыми дням был занят на службе, с детьми общался мало. Но в свободные минуты мог даже поиграть с ними в мяч или почитать романы Гюго. Утверждения, что Соня «терпеть не могла отца», «презирала, и не могла ему простить его поведения с матерью, которую он всячески угнетал» – имеют под собой основание[18]. С той лишь оговоркой, что капризное и хамское поведение Льва Николаевича в отношении жены не было чем-то из ряда вон выходящим и вполне укладывалось в рамки морали того времени. Ее-то и презирала Софья Перовская. Любопытно, что при всей «традиционности», Лев Николаевич не был религиозным человеком: «Веяния времени отразились и на семье Перовских, и Соня проводила годы без всякого религиозного воспитания и влияния. Соня прожила без уроков по закону божьему, не ходила в церковь и вообще получила, в сущности, атеистическое воспитание, хотя отец и был религиозным человеком, но, конечно, по-чиновничьи религиозным»[19].