Промзона

— Поздравляю, Степа, — сказал Цой, я, кажется, проспорил пари.

— А о чем было пари? — спросила Майя.

— О МиГе. Никогда не думал, что это возможно. Что ж ты будешь делать, когда отдашь европейцам самолет?

Степан был в хорошем настроении.

— Не знаю. Займусь реформой армии.

— То есть?

— Я бы брал в солдаты только людей с высшим образованием. Поступил в институт — будь добр на полгода в армию. И чтобы тот, кто не служил в армии, не имел права занимать высшие государственные должности. Вот это была бы армия.

Элита. А сейчас в нее идут одни дебилы. Не может быть сильного государства, которое охраняют дебилы.

Майя, которая сначала было рассмеялась, внезапно посерьезнела. Цой нахмурился. Он тоже не понимал, шутит Бельский или нет.

Бельский говорил и смотрел вправо, туда, где полпред Ревко о чем-то разговаривал с французами. Французы улыбались и хлопали в ладоши. Судя по всему, Ревко говорил что-то очень приятное.

— А что, — продолжал Бельский — Наймем депутатов. Проведем через Думу закон…

Ревко раскланялся с генералами и через мгновение очутился перед столиком Степана.

— Поздравляю вас, Степан Дмитриевич, — сказал Ревко, — французы в полном восторге. Я, признаться, тоже. Я обещал им, что этот проект получит всемерную поддержку президента. Кстати, вы знаете, что сегодня в арбитражный суд области поступил иск от акционеров Черловского авиазавода?

Степан поднял брови.

— Акционеров… чего?

— Акционеров ЧАЗа. О незаконном выводе активов из принадлежащего им предприятия, — И кто же эти акционеры?

— В принципе акции принадлежали человеку, которого звали Алексей Курбанов. Но он перепродал их брату вашей очаровательной спутницы.

Степан невольно покосился на Майю.

— Пусть судится.

— Извольский отдал эти акции в федеральную собственность, Степан Дмитриевич. В отличие от вас, владелец AMК придерживается более консервативных политических взглядов и считает, что основные функции государства, — включая разработку самолетов пятого поколения, — не должна выполнять организованная преступность.

— Ну что же, — сказал Степан, — значит, черловский арбитражный суд решит дело не в пользу государства.

Полпред скрестил пальцы домиком.

— Разумеется, — сказал полпред, — суд может решить дело в вашу пользу.

Но ведь вопрос не в том, кому достанется завод. А в том, будет ли осуществляться программа «МиГ-Еврофайтер». Нашим спецслужбам не составит труда собрать материал о том, что новым партнером европейцев стал один из крестных отцов российской мафии, и что завод, на котором делается базовая модель, он.приобрел с помощью убийства.

Американцам идея сотрудничества России и Европы в том, что касается истребителей, не нравится до крайности. Представим себе, что показания Курбанова появятся в Уолл-Стрит Джорнел. На всем проекте «Цезарь» можно будет поставить жирный крест. И на МиГе пятого поколения — тоже, потому что у российской армии нет денег на его закупку.

Бельский молчал.

— Вы вели себя очень неосмотрительно, Степан Дмитриевич, — сказал полпред. — а Курбанов нищ, зол и дает показания. У нас есть рабочие чертежи МиГа, на котором вашей же рукой, как летчика-испытателя, записаны замечания. А ваши полеты? А ваши в обнимку снимки с главным конструктором? Вы что-то хотите сказать?

— Нет, — отрывисто произнался Бельский.

— Ну так запомните, Степан Дмитриевич, — еели вы выиграете суд, вы потеряете МиГ.

Полпред уже давно ушел, а Майя сидела, не смея шелохнуться и глядя вниз, в чашку с луковым супом. Наконец она подняла глаза, встретилась со взглядом Степана и похолодела. Степан смотрел на нее холодно и оценивающе, как повар на кусок осетрины, — так, как все время смотрел на нее Цой. Ни единой искры тепла не было в этом взгляде. Потом Степан сморгнул, улыбнулся, — и лед в его глазах немного подтаял.

— Майка, езжай домой, — сказал Степан — мне надо кое-что обсудить с Костей.

* * *

Подходящего человека звали Алексей Крамер. Нашел его Гриша.

Злоключения Алексея Крамера начались в тот момент, когда группа «Сибирь» зашла на один из крупнейших угольных разрезов области — АО «Южсибраз-резуголь».

«Сибирь» взяла разрез еще до приватизации, прихватив вороватого директора на каком-то чрезвычайном, даже по российским меркам, компромате.

Очень быстро оказалось, что у разреза чудовищные долги, и не долги даже, а просто какие-то не проходящие по балансу векселя, выданные директором, коммерческим директором и еще кучей лиц каким-то совершенно неведомым и в основном полубандитским структурам.

По долгам платить не хотелось, тем более что были они совершеннейшей липой. Можно было бы слить активы в другую компанию, но губернатор почему-то очень начал переживать по этому поводу, утверждая, что группа Цоя хочет таким образом соскочить с налогов. Встал вопрос о том, как избавиться от долгов, и Цой отдал простое и естественное распоряжение.

Он приказал областной прокуратуре устроить показательный процесс над одним из владельцев векселей. «Растоптать, — сказал Цой Фаттаху, — чтобы другим неповадно было».