пронежность

– Да, я педераст, – взбеленился Бехтерев и стукнул кулачком по столу, – и горжусь этим! Да, я люблю мальчиков. Мальчиков, а не жопы. Все настоящие мужики любят мальчиков… И ты, Жанночка, тоже.

Жанна даже растерялась от такой наглости, а Бехтерев довольный и повеселевший, скушал бутербродик и хорошо поставленным голосом продолжает:

– Кстати, про жопу. Со мной ведь такая история приключилась, Жанночка, та-а-ка-а-я! Додин на днях поставил вопрос, или я бросаю пить, или ухожу из театра. А как я брошу пить, я же Бехтерев! И тем же вечером я напился в жопу, естественно. Но как всегда Бехтереву не хватило, и я поперся за догонкой… в магазинчик… тут не далеко… Иду я, значит, пьяный в жопу Бехтерев по набережной, а ко мне мент подкатывает и автоматиком в морду тычет: где твои, пля, документы? Я говорю, какие документы, мент? Я-те не хрен собачий, а Бехтерев! Бех-те-е-рев!! А мент за свое: без бумажки ты какашка. И я, Жанночка, не стерпел такого отношения к заслуженному артисту и говорю, иди ты, мент позорный, куда шел, а если еще раз мне попадешься, я трахну тебя во все твои дырки. Ты бы видела его глаза, Жанночка! Он испугался! – Бехтерев загадочно улыбался, высматривая что-то над головой Жанны. – А потом меня, Бехтерева, посадили в каталажку… с блядями. – Бехтерев всхлипнул. – Они трогали меня за жопу… – И Бехтерев заплакал, изредка утирая глазки кулачками.

Жанна сверлила Бехтерева ненавидящим взглядом, понимая, что сейчас он в своей роли, и даже не осознает, что смертельно оскорбил ее.

– Меня, Бехтерева, бляди трогали за жопу! – вдруг проорал Бехтерев. – Ты понимаешь? – Жанна усмехнулась, и Бехтерев обмяк, хлопнул рюмашку и продолжал. – Я сопротивлялся, но их было много. Они трогали меня за жопу, они трясли передо мной своими сиськами, они целовали меня… А утром пришел полковник, и отымел без вазелина всех причастных к этому делу. Передо мной долго извинялся, но я уже не тот Бехтерев. У меня через час спектакль, а я не знаю кто я теперь: педераст или пидарас? И я пошел домой… и напился. В театре, ясен хрен, переполох: где Бехтерев, где этот мудак? Помрежки домой ко мне заявились, а я в ванной прячусь. И Мишенька, мой мальчик, мой ангелочек, отмазал Бехтерева, сказал, что я в ментовке. И так он убедительно сказал, что все поверили. И полковник, оказался моим поклонником, справку написал, что не виноват Бехтерев. А на следующий день я пришел чист как стеклышко. И Додин бежит ко мне навстречу, ручку пожимает: я все знаю, говорит, известного актера средь бела дня в кутузку сажают! Это ж какое безобразие творится в нашем демократическом государстве! Вы, Сергей Станиславович, поберегите себя ради нашего «му-дэ-тэ», – и Бехтерев кротким взглядом слизывает с лица Жанны отблески своего актерского дарования, Жанна в ответ рукоплещет всей своей зрительской наружностью, понимая, что Бехтерев решил отомстить всему миру за свое ничтожество и в этом его нельзя осуждать.

– Береги себя, Сереженька, – говорит она, вставая из-за стола, – а я пойду. Поздно уже.

Бехтерев схватил Жанну за руку, и в глаза заглядывает:

– А мы ведь, Жанночка, на гастрольку уезжаем. По Европе. Бехтерев подарочки купит. Тебе, Жанночка, шубку норковую. Ты ведь хочешь шубку? А мальчику нашему – шмоточки… дорогие, красивые, модные.

Жанна с брезгливой гримасой освободилась от захвата, посмотрела Бехтереву прямо в глаза:

– А Майклу?

Бехтерев скривился:

– Шарфик шелковый, чтобы удавился. Шучу, Жанночка. И Майклу твоему что-нибудь привезу, Бехтерев – добрый. А вот Майкл твой – мутный! Ненавижу таких. А ты его еще на премьеру притащила. Все меня поздравляют, а он стоит в сторонке и смотрит на меня. Не улыбается, не хмурится, смотрит и молчит. Молчит и смотрит. Как моя совесть.

– Поздравляю, Сереженька, теперь у тебя, есть совесть!

Бехтерев не оценил шутку и, уткнувшись взглядом в бутылку «Абсолюта», раздраженно продолжает:

– Может, он голубой? Он так смотрит, словно трахнуть меня хочет. Ты представляешь, Жанночка? И он так на моего Мишеньку похож. Жанночка, признайся, он твой внебрачный сын?

Жанна поняла, что на метро уже не успеет, а до Ленечки можно и пешком добраться, тем более что выяснить отношения с Бехтеревым просто необходимо, иначе он на шею тебе сядет и никогда уже не слезет.

– Ну что ты говоришь, Сереженька, – усаживается на свое место, наливает себе водки и хватает бутербродик, – я ведь знаю, сколько раз рожала, – и лихо опрокидывает рюмку в рот, – два раза.

Бехтерев уронил голову на стол и сурово посмотрел на жующую Жанну сквозь бутылку:

– Ни хрена ты не знаешь.

Жанна презрительно улыбнулась и сказала, что беременна она была шесть раз, причем от разных мужчин, два раза делала аборт, а в остальных случаях у нее случился выкидыш, а Майкл, – Жанна это говорит как профессиональный художник-портретист, вовсе не похож ни на Мишку, ни на нее, Жанну, ни на кого из ее мужчин.

– Он вообще не похож ни на кого. Я дважды писала его портрет и утверждаю это со всей ответственностью.

Бехтерев одарил Жанну не менее презрительной улыбкой:

– А иногда я хочу его трахнуть.