пронежность

– Не хочешь? Не нравится жопа своей любимой женщины? Значит ты не мужик. – Жанна вздыхает и обреченно опускает руки, – надо было тебя убить, как я только узнала про вас с Мишкой. Люди добрые из твоего театра нашептали. А я-то, наивная, думала, что это дружба двух мальчиков: Миши и Сережи. И теперь, хоть озолоти меня, хоть сердце свое мне отдай, я никогда тебе этого не прощу… Это ты Мишку растлил, – прошептала Жанна, закрывая лицо руками.

Бехтерев презрительно сморщился, тряхнул волосиками и с какой-то радостной издевкой проворковал:

– Я растлил? Жанночка, милая, да это он меня растлил! Я сто раз тебе рассказывал, а ты опять за свое. Я шел по Рубинштейна, ко мне подошел мальчик и говорит, что смотрел все мои спектакли, и безумно любит меня. И целоваться лезет. И за яйца хватает. Что я мог поделать?

– Ну, хоть раз в жизни ты можешь не врать?

– Он любит меня, – говорит Бехтерев уверенно.

Жанна сжала до боли голову и прохрипела:

– Тебя никто не любит! Оглянись, ты один! Всех, кто тебе был дорог, ты опустил! И не смей говорить о любви, слышишь, Бехтерев, не смей! Ты не можешь любить! Ты – таракан, которого следует прихлопнуть тапком. И я все еще в состоянии это сделать! Бойся меня, Бехтерев. А Мишка – ребенок и таким он останется навсегда. Он никогда не поймет, что ты с ним сделал. Если бы не ты, может быть, он бы встретил девушку. Я слишком поздно узнала о ваших отношениях, когда уже ничего нельзя было исправить. Я закрывала Мишку в квартире, а он вылезал в окошко и босиком мчался через весь Питер к тебе, я ходила милицию, они смеялись мне в лицо, я пыталась лечить Мишку, а мне говорили, что это не лечится. И я смирилась. И вышла замуж за тебя, чтобы вы были вместе. Да, я виновата, но виновата в том, что не убила тебя, Бехтерев, но когда-нибудь Мишка все поймет и уйдет от тебя, и тогда ты приползешь ко мне и будешь умолять вернуть его, и я рассмеюсь тебе в лицо, Бехтерев!

И Жанна рассмеялась громко, торжественно, в глазах ее потемнело, и оседая на пол, она хваталась за воздух, и пустыми глазами смотрела на испуганного Бехтерева.

Потом Жанна смотрела на себя откуда-то сверху и смеялась…

…Очнулась Жанна на диване. Она долго не понимала, что произошло, но потом вспомнила, что собиралась к Ленечке. «Да-да, – повторяла Жанна, заставляя себя подняться, – Ленечка накормит, Ленечка поможет». Жанна вышла из комнаты и очутилась в темном коридоре, в конце которого что-то светилось. Жанна хваталась за стенки, спотыкалась, но шла на этот свет. Потом она долго смотрела на Бехтерева, не понимая кто это, и почему он висит как марионетка на веревке. Наконец до нее дошло, что Бехтерев вот-вот отдаст богу душу, и если его спасать, то сейчас. Бехтерев хрипел, обмочился, посинел, но упорно не желал упираться пятками о крышку унитаза, и Жанна, раскачиваясь и ритмично хлопая ресницами, подумала, что будь Бехтерев педерастом-маткой, тогда бы она позволила свершиться правосудию, а в данный момент смерть Бехтерева только усложнит жизнь ей, Мишке и кому-нибудь еще. И она ухватила это тщедушное тельце, взвалила на плечо, свободной рукой освободила от петли ощетинившуюся кадыком шею и отнесла все это на диван, на котором только что лежала сама.

Потом Жанна шла к своему Лёнечке и радовалась утру, жизни, птичкам, прохожим и прочим ерунде…

Ленечка очень удивился, увидев на пороге Жанну. Жанна виновато улыбалась, доставая из рюкзака курицу и вино:

– Не поверишь, Ленечка, чуть не умерла сегодня ночью, – Жанна одела тапки и прошла в комнату, – и так есть хочется. Я у тебя на диванчике полежу, а ты, приготовь своего фирменного цыпленка.

Ленечка скрылся на кухне, а Жанна завалилась на диванчик, который откровенно диссонировал с царящей вокруг утонченностью. Потому что диванчик был советский пружинный, а комната была забита всякими антикварными штучками. Вообще-то Ленечка Дефур не был реставратором, а был художником на телевидении, но когда наступила эра компьютерной графики, Ленечка не захотел переучиваться, а отпустил бороду и целиком посвятил себя хобби. Отреставрировать, починить, направить Ленечка мог все, но больше всего он любил выискивать всякие малопонятные даже искусствоведам предметы старины, которые в его золотых руках вдруг становились чем-то уникальным и сногсшибательно дорогим. И Ленечка зарабатывал огромные деньги, но тратил их на покупку антикварного лома, сам жил в коммуналке, плохо питался и не имел друзей кроме Жанны. И сейчас она с упоением слушает размеренный ход старинных часов, лежа на диванчике, на котором они с Ленечкой играли во взрослые игры, и думает, что надо было выйти замуж за Ленечку, но он не позвал, а Жанна не предложила и теперь между ними пропасть по имени дружба.

Потом Жанна задремала и ей привиделся Валерка. Он нехорошо смотрел на Жанну, и ей было стыдно. Еще Жанна как-то бессловесно спросила Валерку о незнакомке, которая должна все исправить, но Валерка снисходительно улыбнулся, давая понять, что это не ее ума дело. Потом вошел Ленечка с восхитительным цыпленком и Жанна переключила внимание с потустороннего на сиюминутное.