Проникновение

— Слушай, ты обязательно должна с ним поговорить, — сказал он. — Я тебе это талдычу уже несколько месяцев.

Гарри покачала головой и уставилась на бокал. Покрутив его ножку между пальцами, она устроила легкий золотистый водоворотик.

— Когда я была маленькой, отец казался мне просто волшебником. Он вечно обещал мне разные чудеса — и когда выполнял обещания, это и впрямь было какое-то волшебство. — Она провела ногтем по бороздкам, оставленным в хрустале алмазным резцом. — Волшебство, почти искупавшее разочарование от тех обещаний, которые он забывал выполнить.

— Похоже, вас связывали те еще родственные узы.

Она усмехнулась:

— Тут приложила руку моя сестричка Амаранта. Когда мне было пять лет, она сказала, что родители подобрали меня на улице, что какое-то время они подержат меня у себя, а потом продадут соседям…

Диллон рассмеялся:

— Типичные штучки старшей сестры!

— Беда в том, что я ей поверила и с полгода чувствовала себя чужой в собственном доме. Мать и без того не была со мной близка — по каким-то своим личным причинам, — так что я и сказать-то ей ничего не могла. В конце концов я все выложила отцу, и он объяснил мне, как было на самом деле. Наверное, с тех пор я и стала видеть в нем… ну, что ли, союзника.

Диллон отхлебнул бренди.

— Но все изменилось, когда его арестовали?

Гарри покачала головой.

— Да нет, я была сыта им по горло задолго до этого. Знаешь, постоянные обломы мало-помалу начинают доставать. Когда его посадили, это уже был, скорее, закономерный финал. — Она усмехнулась, пожав плечами. — Но ведь родителей не выбирают, правда?

— Пожалуй, что так. Хотя можно сказать, что мои родители меня выбрали.

Гарри подняла брови.

— Меня усыновили, — пояснил Диллон. — У моих приемных родителей не могло быть детей, поэтому они взяли меня из детдома, когда я был совсем еще маленьким. Но когда мне исполнилось два года, мать чудесным образом забеременела.

— Ясно. Тебя игнорировали, предпочитая родного ребенка, и поэтому у тебя возникла куча комплексов.

Диллон помедлил с ответом.

— Какое-то время — да, наверное. И уж конечно я знаю, каково это — чувствовать себя чужаком в собственном доме. — Он поежился. — Но потом они решили возместить ущерб — и явно перегнули палку. Все их внимание досталось мне, а комплексы возникли как раз у моего младшего брата. Кончилось тем, что он вообще покатился по наклонной. Наркотики, тюрьма и все такое.

Гарри, потягивая бренди, не сразу нашлась что ответить.

— Значит, мы оба — из семей с мрачным прошлым?

— Вроде того.

Гарри взмахнула рукой, жестом обведя комнату.

— Ну, тебе-то это никак не помешало. Вы только посмотрите на этот дом! Удивительно. — В ушах у нее зашумело. Она подумала, что начинает потихоньку пьянеть.

— Да, неплохо. — Диллон был явно доволен собой.

Гарри огляделась вокруг и произнесла:

— Имей в виду: у меня такое ощущение, будто ты проводишь большую часть времени в этой самой комнате.

Его губы чуть дрогнули в улыбке.

— Не считая визитов гостей, которых, честно говоря, я принимаю постоянно. Ну а когда не принимаю, могу полностью отгородиться от внешнего мира. Высокие стены, ворота с электроникой… Если на деньги и можно что-то купить, так это уединение.

— Или изоляцию, — сказала Гарри и тут же пожалела о своих словах.

Диллон нахмурился, встал.

— Пойдем, ты устала. Тебе надо отдохнуть. — Сжав кисть ее руки в своей, он рывком помог Гарри встать на ноги. Какую-то секунду она стояла всего в нескольких дюймах от него, глядя ему прямо в глаза; тепло их тел смешалось. Потом Диллон отвернулся и направился к стеклянной двери на другом конце комнаты, кивком пригласив Гарри следовать за ним. — Но сперва я хочу кое-что показать тебе.

Глава четырнадцатая

Едва Гарри вышла из дверей, в нос ей ударил острый аромат, сразу заставивший ее вспомнить о рождественских елках. Аромат висел в воздухе подобно эвкалиптовому и моментально прочистил ей мозги.

Гарри всматривалась в темноту, дожидаясь, пока глаза привыкнут к сумеркам. И тут она увидела нечто такое, что поразило ее: над лугом, прямо посередине, высилась огромная, футов двенадцать, чернильно-черная стена живой изгороди. Она казалась шире футбольного поля.

— Господи… — произнесла потрясенная Гарри. — Это что, лабиринт?

Не успела она договорить, как луна, выйдя из-за туч, осветила плотный ряд вечнозеленых деревьев, высаженных в форме огромного, раскинувшегося на весь луг замкнутого прямоугольника. Живая изгородь занимала, должно быть, больше акра.[42]

— Круто, правда? — сказал Диллон. — Лабиринт посадили прежние хозяева, лет двадцать назад. Я просто обязан был его заполучить! Пойдем, проведу тебя внутрь.

Он двинулся через лужайку, шурша кроссовками о сухую траву. Гарри пошла следом. Они остановились у красного треугольного флажка, отмечавшего вход в лабиринт. Гарри почувствовала, как ее мозги постепенно размягчаются, превращаясь в кашу, — так было всегда, когда ей приходилось сталкиваться со сложной задачей на ориентирование.

— Надо дождаться, пока шестерка выпадет. На удачу, — сказала она.

Диллон рассмеялся: