Проникновение

— Вырождение. Вот что происходит с вами. Вы теряете силу. Мальчиков, способных надеть кольцо Горлохума и поймать сильного зверя в каждом поколении становится все меньше. Это вырождение. Настанет день, когда на фьордах не появится ни один новый риар. Ни один мальчик не сможет слиться с драконом.

Несколько морских не выдержали и вскочили, но сели на свои места, повинуясь взгляду старейшины.

— И ты знаешь, отчего это происходит с нами, женщина?

— Да, — твердо ответила я. Посмотрела на Сверра. Его глаза сияли двумя солнцами — мои путеводные звезды. — Я знаю. На это есть несколько причин. Хотя все в природе взаимосвязано, и каждая причина является лишь продолжением предыдущей… Но я отвлеклась. Ваша раса вырождается, потому что ей нужна новая кровь. Скажите, почему вы воруете женщин?

— Это инстинкт хёггов…

— Вот именно. Его инстинкт умнее человеческого разума. Звери нутром чуяли, что для сильных потомков нужна свежая кровь. И зверь заставляет вас красть девушек. По той же причине ваши предки танцевали на шатии. После извержения вулкана фьорды были малонаселенны, возникли ритуалы смешения крови. Дети принадлежали всем. И это были сильные дети. Но вы стали меняться. — Я горько улыбнулась. — Племена у подножия Горлохума не знают, что такое цивилизация. А ведь первый ее признак — это наличие собственности. В племенах все общее — посуда, шатры, женщины, дети… А у вас появились города, замки и крепости, которые риары хотели передать своим детям. — Я кинула быстрый взгляд на Данара. Он сидел бледный настолько, что казался куском льда. — Веками риары Аурольхолла женились лишь на родовитых и вольнорожденных девах своего города. Смешивали одну и ту же кровь. До тех пор, пока она перестала давать всходы. Дети больше не рождаются в союзе двух снежных, разве не так? Риары ведь не совсем люди. Кольцо Горлохума меняет вас, сливает со зверем, а он нутром ощущает неправильность и не позволяет детям рождаться. Дракон снова и снова заставляет вас красть чужих женщин, но вы не понимаете его подсказок. Люди всегда переоценивали собственную разумность. К сожалению…

Потомки Ульхёгга вскочили, растеряв свою морозную сдержанность.

— Этого не может быть!

— Что она говорит?

— Мы что, должны жениться на темноволосых девках? А может, тогда на дикарках?

— Она права, — голос Данара отозвался болезненным эхом. — Служанки или пленницы в Аурольхолле рожают мне детей, но не девы с белыми волосами. Ни одна из них.

Снежные сели, растерянно переглядываясь. Остальные хмурились, пытаясь осмыслить сказанное.

— Я думаю, что вы нарушили равновесие, — задумчиво протянула я. — Сверр прав, Конфедерация не знает природу возникновения тумана. Но мне кажется, это что-то вроде… защиты. Туман разделил планету на две части, и в каждой цивилизация пошла своим путем. Но вы, уважаемые риары фьордов, нарушили равновесие, и туман стал редеть. Детям фьордов нужна свежая кровь. Новые люди. И женщины… способные сопротивляться зову.

— Таких нет! — выкрикнул кто-то.

— Есть, — ответил Сверр. — Оливия может сопротивляться моему. А зов Ирвина она почти не ощущала.

Я кивнула.

— Да. Женщины фьордов стали слабыми, поколения, выросшие на зовах хёггов, полностью утратили способность к сопротивлению. И это тоже повлияло на вас. Самый верный признак вырождения — слабые или некрасивые самки. Я увидела это в племени у подножия Горлохума. Слишком частое смешение крови среди небольшого количества людей ведет к вымиранию.

— Ты хочешь сказать, что туман начал редеть из-за того, что риары брали в жены лишь дев своего города? Хранили чистоту крови? — слегка растерянно произнес Магнус.

— Да. Каждый желал сохранить свою… масть. И сделать ребенка, способного поймать того же зверя, что и у отца. И получалось, что женились на своих дальних родственницах — двоюродных, троюродных или пятиюродных сестрах. Итог — каждое поколение слабее предыдущего.

— Даже если все это правда… — протянул старейшина. — Даже если правда… То нам не поможет остановить бедствие. Ты знаешь, как заставить туман снова соединиться?

— Я думаю, что фьордам нужны люди Конфедерации. И именно поэтому преграда открыла двери. И самое главное… — я сделал глубокий вдох. Мельком увидела восторженные глаза Клина и Жана, тревожные — Андерса, пылающие — Сверра. Сделала несколько шагов назад. К пустому пространству за спиной. — Самое главное… Надо не только впустить людей Конфедерации. Надо…

— Что? — не выдержав, взревел Бенгт.

— Надо восстановить равновесие. Перворожденных хёггов было четыре, уважаемые риары… Четыре, а не три. И если следовать логике, то красный зверь, перворожденный Хелехёгг был… самкой!

Теперь вскочили все. Но было поздно. В моих руках уже блеснул черный обруч, снятый с шеи Ирвина. Все это время он таился в моем мешке, а потом — под рубашкой. Не думая и уже не размышляя, я положила обруч на голову. И удивилась, ощутив, что он стал мягким, как масло, и легко стек вниз, обхватив мою шею.

— Лив! — закричал Сверр.