Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

— Совершенно не отношу. Обычный человек. Животное. Все очеловеченные животные, человеческие особи очень умны. Очеловеченные животные. Им не нужно учиться чему-либо у кого-либо ни в какой области. — Он легко покачал головой и на несколько минут закрыл глаза. Искал ли он ответ? В комнате возник разговор по поводу приезда его дочерей. Обстановка была очень спокойной.

— Если коротко, что ты думаешь о нём? — спросил Боб Синди, сидевшую у ног Юджи. Она познакомилась с Юджи, когда ей было тринадцать. Десять лет спустя она по-прежнему была им очарована.

— Я не знаю, что он такое. Я просто доверяю всему, чем он является, что он собой представляет, — просто и без пафоса сказала она. Юджи считал её очень умной девушкой, и её ответ был прямым и практичным.

— Я только знаю, что это добрая сила, которая как-то меня направляет по жизни, хотя я её совсем не понимаю, — широко улыбнувшись и засмеявшись, добавила она. — И это всё.

Юджи понравился её ответ. Он продолжил критиковать духовность, размышляя о словах Джидду Кришнамурти: «Если Матери Индии не станет, что случится с миром?»

— Он так сказал? Он действительно верил в это? — отозвался Преподобный.

— Он реально в это верил.

Затем, наклонившись вперёд, он рассеянно повторил его имя. Мягко постукивая пальцами по столу, он продолжил небрежно:

— Я спросил его: «Как вы можете говорить об искусстве видения, искусстве слушания?» Бред. Вы вообще ничего не можете видеть. Вы никогда в своей жизни ничего не слышали. Слушает слушатель. Слушатель встроен туда культурой, образом вашей жизни, вашими привычками. Мне очень жаль. Я никогда ничего не принимаю. Не только весь этот духовный вздор, но и всё, что относится к так называемому человеческому мышлению — во всех его возможных ипостасях. Никто не может на меня повлиять, и я не думаю, что научился чему-нибудь у духовных или светских учителей. Только тому, как учить всему этому дерьму снова и делать на этом деньги. Деньги нужно делать каким-то другим способом.

Снова обращаясь к Бобу, он сказал:

— Единственная свобода, которая в этом мире даёт свободу делать всё, что ты хочешь, и получать всё, что ты хочешь, — это деньги.

Он хлопнул рукой по бедру, подчёркивая свою мысль.

— Знаешь, когда я это сказал, та сучка в одном из телевизионных интервью спросила: «Можете ли вы купить любовь?» — «О, это купить легче всего». Ну, если тебе нужна какая-то определённая дырка, то придётся заплатить побольше. Понятно?

Преподобный засмеялся при этих словах, остальные усмехнулись в предвкушении. Мы все знали, что будет дальше. Это была одна из самых неромантичных его тем:

— Все дырки одинаковы.

Хитро показав на сидящую в ожидании грубого примера женщину на диване, заметил:

— Вы знаете, что я об этом думаю. Они могут быть тугими вначале, но в должное время они все расслабляются.

Кристал, сидевшая перед ним, засмеялась, остальные похихикали, и он сказал на камеру:

— Эй, ты это не записываешь?

Затем отклонился назад на диван и добавил:

— Мне всё равно. Я это уже много раз говорил раньше.

— Для потомков в его первозданной чистоте, — процитировал Преподобный Джидду Кришнамурти.

Юджи напомнил нам, на случай, если мы забыли:

— Нет потомков, а тем более нет первозданной чистоты. Он удовлетворённо постукивал рукой по ручке кресла:

— Всё это полное дерьмо собачье! Собачье, коровье, лошадиное и… цыплячье!

Синди отметила, что он уже может сам подтягиваться в кресле. Он ответил:

— Я достаточно силён, чтобы пнуть его сейчас.

Пока продолжались все эти вопросы-ответы, я сидел в другой части комнаты.

— Поди-ка сюда, болван, надо поговорить!

Он хотел добавить немного перца в интервью Боба. Он снова на минуту закрыл глаза, лицо его стало бесстрастным. Затем он опять поинтересовался приездом своих дочерей и спросил свою правнучку, не надоело ли ей ещё «болтаться здесь». Послышался смех…

— Не смущайся… можешь говорить всё что вздумается.

Затем он показал на Боба:

— Эй, ну давай же, он хочет задать тебе вопросы о твоём прадеде…

Закатывая глаза и улыбаясь, она сказала что-то вроде:

— Очень редко можно встретить такого человека, как он.

— Что? — Юджи притворился, что не расслышал. — Безумного?

— Редкого! — чётко проговорила она.

— Нет, она имела в виду безумного! — поправил он.

Преподобный передал по кругу пакет шоколадных конфет из «Леонидаса». К тому времени нам уже надоел белый шоколад. Юджи предупредил меня:

— Эй, веди себя хорошо! Что мы собираемся делать?

— Мы собираемся сидеть здесь, — прошептал я.

— Срать здесь?

— Мы питаем сраную надежду, что ты посрёшь.

Я решил влезть в разговор с Бобом:

— Боб, как ты считаешь, почему он так параноидально боится, что его причислят к религиозным людям?

— Я думал об этом… и интересно, почему ему так нравится убеждать нас, что, мол, он не из тех парней. Полагаю, у него до сих пор есть какой-то образ себя.

— Это вы создаёте образ, а не я, — тихо ответил Юджи.

— Вас беспокоит… что…

— Меня не беспокоит. — Он махнул рукой. — Вы хотите представить меня в странном свете…

Затем он переключился на Преподобного, но Боб снова взялся за своё:

— Это начнётся в Бангалоре…

— Что?