Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

— Он постоянно говорит мне, что прошло уже довольно времени, что пора собираться и уходить! Такая коротенькая песенка: «Пора уходить! Пора уходить!» Что это значит? — невинно спрашивал он. Никто не хотел отвечать на этот вопрос.

Днём приехали друзья из Венеции, он тепло их приветствовал и долго разговаривал с ними, принимая их за других людей. Он то и дело спрашивал, где их дочь. Поняв свою ошибку, он превратил её в шутку, но по комнате прокатилась волна беспокойства. Его лицо было серым и опухшим, а глаза более пустыми, чем обычно.

Во второй половине дня мы с Марио разговаривали, стоя у окна на втором этаже. Как я ни силился, я ничего не смог понять из того, что он говорил. Неожиданно за окном послышался гвалт: на фоне неспокойного серого неба во двор, издавая громкие звуки и хлопая крыльями, слетелись сотни ласточек. Кто-то во дворе закричал. Картина напомнила мне кадры из фильма Хичкока «Птицы». Беспорядочно пометавшись несколько минут в безумном танце, ласточки улетели, оставив после себя огромное количество птичьего помёта. Вечером, чтобы принять душ, мне пришлось пройти под лестницей, на которой кто-то стоял и отмывал стены от птичьих какашек. Плохое предзнаменование, прямо из фильма ужасов.

В течение всего дня люди подходили ко мне, чтобы сказать о том, что он меня ищет: «Ах, Луиджи, вот ты где! Он спрашивал о тебе!» Я чувствовал себя зомби, державшимся из последних сил. Навалившаяся тяжесть вкупе с психической усталостью отдавались эхом внутри меня каждый раз, когда он кричал, чтобы я не убегал. Да и бежать-то было некуда! Я столько времени проводил, сидя возле него, что едва вообще мог сидеть, не говоря уже о ежедневном и еженощном бдении в его парниковой «пещере». У меня было ощущение, что мою грудную клетку засасывало в пол. Я находился на одной точке безвылазно уже два дня. Я чувствовал себя заключённым в психушке.

К семи часам в комнате собралось около пятидесяти человек. Это начинало напоминать Индию. Он выглядел слабым и много спал. Его руки всё так же двигались, совершая таинственные жесты, указывая на что-то невидимое.

Утром, занимаясь приготовлением завтрака на кухне по соседству, я старался всё делать максимально тихо: в каменном доме был слышен малейший звук. Йогиня тихонько проскальзывала ко мне на кухню и спрашивала, как я спал. Обычно я засыпал только рано-рано утром, к самому концу моей смены. Проснувшись, я помогал ему в каких-то мелочах и уходил сразу же, как только она приходила сменить меня. Изредка он что-нибудь мне говорил. Она же была настолько тихой, что в её присутствии он молчал на протяжении всего утра. Да и после такого количества времени, проведённого рядом с ним, обсуждать было нечего.

Однако как только появлялись другие люди, он начинал разговаривать. Я шёл в свою комнату, ложился на кровать и так лежал с задёрнутыми шторами. Слабый отсвет на стене становился всё ярче, и я плавно проваливался в сон. И вместе с этим куда-то плавно проваливалась моя жизнь. Я потерял контроль абсолютно — такой неопределённости в жизни, такого полного отсутствия представления о будущем у меня ещё никогда не было.

Однажды утром Юджи рассказал, что во сне ему явилась богиня. Гуха позже заметил, что речь шла о Гуванешвари[14]. По словам Юджи, она сказала ему, что с этих пор она будет заботиться о нём. Когда мы остались наедине, я спросил его о сне.

— Это всё пустые слова и пустые фразы. Образ без содержания, — объяснил он, сделав рукой один из своих отметающих жестов.

Каждый день он всё больше говорил о песне в своей голове:

— Пора уходить. Пора уходить!

Как-то утром он сказал:

— Если оно так говорит, значит, на самом деле оно не хочет уходить. — Он был беспристрастным свидетелем всего, что разворачивалось вокруг и внутри него. Иногда казалось, что он не знал точно, что ему делать, но и выяснить это сильно не стремился. Единственное усилие, которое он прилагал, состояло в том, чтобы делиться механикой работы своего угасающего тела.

Он разорвал пополам и бросил в огонь чеки на большую сумму от Нью-йоркерши и Преподобного. Чек Преподобного на 384 тысячи долларов был датирован 2008 годом. Он дразнил им Юджи, чтобы иметь возможность постоянно оставаться с ним в контакте, но это не работало.

В тот день Юджи сказал:

— Очень странно. Дыхание не даёт словам выходить.

Затем он засмеялся и, указывая на ноги, неподвижно лежащие на диване, сказал:

— Здесь есть стремление к движению.

За исключением нескольких перемещений — одного в туалет по-маленькому и двух безуспешных по-большому — он лежал на диване, не вставая, неделями. Когда я носил его в туалет во второй раз, он дважды терял сознание, не замечая этого. Его глаза закатывались и тело обмякало. Я быстро вернул его в кресло, пока он не понял, что произошло.