Пропасть

Товарняк я покинул на станции Архара. Кстати — в западной части России, в лагерях, "архарой" называют Архангельскую область. Неоднократно слушая рассказы зэков, сидевших под Архангельском (а там зон — как грибов), я поначалу удивлялся — да что ж это такое, во всех зонах знают название этого заштатного приамурского городка и каждый второй зэк там сидел!..

От Архары шла развозка до Облучья. Оттуда — до Биробиджана. Между Облучьем и Биробиджаном находится станция Известковая, от которой уходит к БАМу ветка Известковая-Кульдур-Ургал-Чегдомын. Уж и не припомню — из каких собственно говоря соображений, заехал я в ту степь. Там ходили развозки: Известковая — Тырма, Тырма — Ургал, и Ургал — Чегдомын (последней я не ездил). От Известковой до курортного городка Кульдур (это дальневосточный Кисловодск — только очень уж занюханный) всё выглядело более-менее нормально. Но от Кульдура… таких уникальных линий в России — ещё поискать. Первая уникальность состояла в том, что всё пространство вдоль железной дороги было утыкано воинскими частями. Причём, если обычно воинские части располагаются хоть чуть-чуть в стороне от дорог, то на этой ветке они раскинулись "поперёк" линии, так что и пешком по ней не пройдёшь. Части эти окружены колючей проволокой — на манер лагерей. Солдаты бегут из армии так часто, что во все развозки заглядывают военные патрули, а по обочинам железнодорожного полотна, дежурят в кустах, подобно партизанам-диверсантам, "тревожные группы", по отлову дезертиров. Вечерами воздух буквально темнеет и звенит от туч комарья, оводов, слепней и мошкары. В гудящем от летучих кровопийц мареве вечерних сумерек, далеко разносится топот множества кирзовых сапог и вопли сотен глоток — солдат на плацу муштруют. Офицерьё в таких частях — в основном сосланное (за пьянство, рукоприкладство, воровство…). Пьют беспробудно, над солдатами измываются люто. Известно: "закон — тайга, медведь — хозяин". Жёны офицеров, за неимением возможности устроиться где-то на работу, обычно спят до полудня, потом таскаются по кустам с солдатами — за что нередко бывают биты мужьями смертным боем.

Вторая уникальность этой железной дороги состоит в том, что она напичкана леспромхозами, в которых работают одни северокорейцы. Русских в таких посёлках почти нет (ну разве что дежурный по станции). Все надписи и лозунги — на корейском языке. Вообще-то у корейцев — не иероглифы, а буквы; причём, всего-то 22 штуки. Но отличить эти буквы от иероглифов, на взгляд русского человека, трудновато. Тем более, что пишут их нередко в "иероглифическом" порядке — сверху вниз.