Пропасть для свободных мужчин

Теперь о реальной жизни. Закончились зимние каникулы – как всегда быстрее, чем надо. Новый год отметила отлично. У одного моего друга есть свое кафе – там и отпраздновали. Было очень весело – это мой лучший Новый год за прошедшие четыре года. Играли, танцевали, стреляли на улице. В Германии в 12 часов ночи все выбегают на улицу и стреляют, а поскольку это делают все, то представь, какой салют из этого получается.

В остальном тоже нормально – учусь, работаю. В личной жизни полный бардак. Не знаю, куда это приведет, но не думаю, что под венец. Да и некогда мне семью заводить, мне учиться до 26 лет. Однако познакомилась я через Internet с пацаном. Перезваниваемся, пишем SMS, но встретиться пока не можем. Он живет примерно за 300-400 километров от меня. Вот такая любовь на расстоянии. Как у тебя на этом фронте?

Ну ладно, заканчиваю, жду ответа. Пиши!

Юлия.

P.S. Приехать в Москву в ближайшее время не могу. Если ты соберешься к нам, то дай знать. Наташу Пономарёву в Германию не пустили, немцы не дали визу. Не родственница, незамужняя – нечего делать!

Февраль 2002г. ФРГ

Бабушка, здравствуй!

У нас все по-прежнему, Новый год отметили хорошо. Я была у друзей, а мама у родственников. Учусь по-прежнему в гимназии, скоро у нас должна быть практика. Пойду в детский садик или в дом престарелых, куда уж возьмут.

Мы перешли с января на европейские деньги, вы об этом, наверное, слышали. Теперь все в магазинах кажется таким дешевым, но и зарплата тоже вполовину меньше. Очень хочу летом приехать в Москву, но не знаю, что получится. Так что точно обещать не могу.

Больше не знаю, о чем писать. Ничего такого особенного в моей жизни не происходит. Посылаю тебе мою фотографию, я на ней именно такая, как в жизни. Кстати, мама мне всегда говорит, что я копия отца и внешностью, и повадками.

Передавай всей родне большой привет, особенно моему папе.

Целую тебя крепко!

Люблю и скучаю!

Внучка Юлия.

Ожидание.

Когда Миша остался один, мама с сестрой всячески старались его успокоить, хотя внешне он не проявлял признаков беспокойства. Они рисовали ему оптимистические картины будущего, где вырисовывалось, что Галя с Юлей наживутся в Германии, что им там не понравится, и они вернутся домой, в Москву, а он должен к этому времени подлечиться, чтобы встретить их молодым и красивым. Был и второй вариант, когда Галя и Юля уже обжились в своей Германии, им там нравилось, и они приглашали подлечившегося Мишу к себе. Однако ни первый, ни второй варианты Миша не принимал, потому что не верил в них. Тем не менее, он постоянно ждал от дочери и жены писем, а если получал, то перечитывал несколько раз.

Галя и Юля писали нечасто, но, если Таисия Михайловна высказывала по этому поводу недовольство, что, мол, могли бы писать и почаще, Миша за них заступался.

– 

Жена и дочь у меня были нормальные, – говорил он, – они были хорошие, а я дурак. Я получил по заслугам.

При этом на глазах у него блестели слезы.

– 

Но ведь еще не все потеряно, – пыталась внушить ему Таня, – ты можешь теперь переехать к родителям, а их квартиру продать; возьмешь деньги и поедешь к ним, в Германию…

–