Пропавшая

— Конечно нет! — опешиваю я.

— За дуру меня держишь? Я все знаю.

— Что знаешь? — искренне недоумеваю я.

— Чем вы там втайне занимаетесь. В десять вечера вдруг срывается в магазин — якобы мороженого захотелось… — Своим «якобы» Кассандра ясно дает понять, что ни на минуту не верит Марти. — И ведь представь себе, считает меня настолько недалекой, что порой возвращается с пустыми руками. Даже не удосуживается заскочить по пути домой за мороженым для достоверности. Просто уходит, трахает тебя, возвращается и ложится со мной в постель, забывая девять раз из десяти надеть обручальное кольцо…

Очень печально, что Марти обманом уходит из дома и изменяет Кассандре, хотя не сказать, что я удивлена. Не потому, что Кассандра в чем-то виновата, а потому, что в университете Марти пользовался у девушек успехом и любил за ними приударить. Наверное, он и не изменился вовсе.

Удивляет меня другое — Кассандра уверена, что я тоже смываюсь поздно вечером из дома, оставляю Джоша, детей и иду на встречу с Марти.

— Кассандра, если Марти и видится с кем-то, — говорю я, — то однозначно не со мной.

— Почему я должна тебе верить, Мередит? С какой стати мне верить хоть одному твоему слову?

— С того, что я ни разу в жизни тебе не врала.

— Чушь собачья! — срывается Кассандра, снова пугая Арло. Я никогда не видела ее рассерженной, не слышала, чтобы она так грубо выражалась при детях. Хотя вряд ли стоит винить Кассандру, особенно если она действительно думает, что Марти изменяет ей со мной. Тем не менее надо и меру знать. — Врала, Мередит! Врала с первого дня нашего знакомства!

— Скорее недоговаривала, нежели откровенно лгала. А это совсем не одно и то же.

— Да неужели?

В ответ я молчу. Кто знает — может, и одно и то же…

— И когда ты расскажешь Джошу? — не столько спрашивает, сколько требует Кассандра.

— Если ты так хочешь, то я поговорю с ним, — обещаю я. Раз уж Кассандра теперь все знает, можно больше не скрывать правду. Однако я сама решу, когда и как рассказывать Джошу — не от Кассандры он должен такое услышать. — Пожалуйста, ничего ему не говори, позволь мне самой.

— Я бы с тобой ни за что так не поступила, Мередит, — говорит Кассандра. — Я не такая.

Вот это плевок в душу! То есть она обидеть подругу не может, а я плохая, я могу?

Я поднимаюсь со стула и направляюсь к выходу. Кассандра идет следом. В дверях я оборачиваюсь, предпринимая еще одну отчаянную попытку извиниться.

— Прости, что не сказали, — говорю я. — Мы с Марти хотели как лучше.

— Мы с Марти! Мы с Марти! — злобно передразнивает меня Кассандра.

Лицо у нее побагровело, от самообладания не осталось и следа. Кассандра свято верит в то, что Марти изменяет ей именно со мной, что я и есть та самая женщина, к которой он ускользает из дома на полночные свидания. Но это неправда! Больше жизни мне дорога моя семья, дорог Джош, и я никогда бы так его не ранила — к слову, и Кассандру тоже. Я не такого сорта женщина.

Никакими словами Кассандру уже не убедить, поэтому лучше просто уйти.

Я шагаю за порог, и вдруг Кассандра выкрикивает вслед:

— Гори в аду, Мередит! Оба с ним горите!

Меня мгновенно осеняет: ее слова — точная копия угроз, которые мне приходили. Тут же вспоминаются все до единого сообщения: «Я знаю, что ты сделала. Надеюсь, ты сдохнешь. Тебе это с рук не сойдет, тварь. Гори в аду, Мередит».

Сообщения отправляла Кассандра!

Я резко оборачиваюсь.

— Так это была ты! — больше удивленно, чем укоризненно восклицаю я. Голос невольно начинает дрожать. — Это ты присылала те страшные сообщения! Это ты хотела запугать меня до смерти!

— Ну и как, получилось? — самодовольно спрашивает Кассандра, наслаждаясь триумфом.

— И следила за мной тоже ты? — в ужасе спрашиваю я, вспоминая, как один раз сообщение пришло ровно в то время, как я уезжала из больницы — словно тот, кто его отправил, прекрасно знал, что я в полном одиночестве сейчас еду домой.

— Если и следила, — говорит Кассандра, — разве это страшнее того, что сделала ты? И не просто сделала, а продолжаешь делать!

Что стоит за теми сообщениями? Просто ненависть и пустые угрозы или Кассандра действительно желает мне смерти? Стоит ли опасаться за собственную безопасность, за собственную жизнь?

— Я не сделала ровным счетом ничего плохого, — в сотый раз повторяю я в надежде оправдать наше с Марти молчание о прошлом. Мы оберегали и Кассандру, и Джоша и ни в коем случае не хотели никого ранить. Но едва я произношу эти слова, как дверь перед моим носом захлопывается и раздается щелчок засова.

* * *

Я не разрешаю Дилайле играть с Пайпер, и та упрашивает: «Ну, пожалуйста, мама, пожа-а-алуйста!» Допытывается, почему же именно нельзя.

Когда мне надоедает придумывать отговорки, я не выдерживаю:

— Потому что я так сказала!

Стыдно, конечно, срываться на Дилайлу, не в ней ведь дело, а во мне — это я не хочу встречаться с Кассандрой. Как бы там ни было, я теперь все равно не доверю ей своего ребенка.