Пропавшая дверь

Они наконец-то остановились, решив переодеться. Анаит повезло: у нее имелась запасная обувь – те самые забракованные кеды. Дафф вылил воду из кроссовок и надел обратно.

– Надо высушить одежду, – Ник разглядывал вещи, горкой лежащие у его ног.

– Боюсь задерживаться, – Дафф озвучил свои страхи. – Что еще произойдет?

– Если чему-то суждено случиться, оно случится, – Ник продолжал настаивать.

Дафф махнул рукой: приятель прав, ото всего не подстрахуешься. А высушить ботинки не помешает, а то Дафф натрет кровавые мозоли. Втроем они набрали хворост и разрубили поваленное трухлявое дерево – на костер самое то! Заодно появился повод проверить веревку, которую Нику вручил хозяин гостиницы. Ник деланно встряхнул веревкой, а затем сделал жест рукой, будто бросает ее. И о чудо! Веревка сама натянулась между двумя стволами.

– Прикольно, – прокомментировала Анаит.

Костер развели неподалеку от веревки, чтобы белье сохло поскорее. Ник взял лопатку и пошел копать растения в надежде, что отыщутся съедобные. Дафф и Анаит отправились на поиски гнезд, но безрезультатно – на этот раз не повезло.

– Какие-то клубни, – похвастался Ник, продемонстрировав несколько выкопанных растений с огромными листьями.

Вскоре клубни были очищены и запечены в костре, на вкус они оказались сладковаты.

– Надеюсь, неядовитые, – ненадолго сосущее чувство в желудке удалось приглушить.

Ник пожал плечами:

– А разве ядовитые растения не горькие?

Они поспорили: у каждого имелось свое мнение, и никто не хотел уступить.

– Люди грибами травятся, – авторитетно заявила Анаит. – Значит, могут быть и не горькие.

– Грибы не растения, – парировал Ник.

Теперь спор перешел на грибы: что они такое? За это время белье и обувь подсохли, хотя кроссовкам не помешало бы еще проветриться. Дафф сунул в каждую кроссовку по химической грелке и обулся. Ник и Анаит продолжали шутливо пикироваться, и Дафф их понимал: это помогало отвлечься от пережитого страха, снять напряжение. Себя он поймал на том, что мысли о деде задвинулись вглубь, да и о родителях Дафф не вспоминал. Когда дело доходит до собственного выживания, все прочее становится не важным, тянущим слишком много ресурсов, которые нужно бросить на спасение.

Путники проверили направление по стеклам и зашагали дальше. Местность снова изменилась: редколесье уступило место холмам, покрытых ярко-зеленой травой высотой по колено, среди которой пробивались фиолетовые и желтые цветы. В другое время Дафф бы размечтался, как классно провести тут время: устроить пикник, запечь свиные ребрышки, а потом сидеть с родителями у затухающего костра и смотреть, как солнце уходит на другую половину земли.

Даффу очень не хватало родителей. Внешне он смирился, но внутренне… Это была непрекращающаяся боль, все равно как у человека с ампутированной конечностью: забываешь, что ноги нет, ступаешь ею и… падаешь раз за разом.

Дафф часто ловил себя на мысли: показать маме забавный мем из интернета или похвастаться обновкой, ему не хватало вечерних посиделок с родителями, когда они обсуждали разную ерунду или обменивались мнениями о фильме. Раньше Дафф раздражался, что отец изо дня в день спрашивает «как дела?», как будто что-то может выбиться из привычного распорядка. Теперь Дафф многое бы отдал за возможность вернуть все назад, и чтобы подать весточку деду.

Путники перевалили через очередной холм, и внезапно их взгляду предстала железная дорога – признак цивилизации. Дафф невольно прибавил шаг: нужно убедиться, что это не обман зрения; вскоре путники наперегонки неслись к дороге. Железнодорожная колея оказалась вполне рабочей: рельсы не проржавели, шпалы надежно скрепляли их.

– Пойдем по ним? – предложил Ник.

Рельсы уводили в сторону от радуги, но Дафф и остальные устали, и хотелось одного – нормального отдыха. С уютными комнатами, где будет душ и прочие удобства, с вкусной едой и людьми – самыми обычными. Дафф усмехнулся: кто бы сказал, что он будет скучать по людям! После смерти близких Дафф замкнулся в себе, как в раковине, выставив наружу мнимую невозмутимость. Он и до этого ни с кем близко не сходился, а тут удалился во внутреннюю эмиграцию, и только с дедом Дафф оттаивал. А потом он едва не погиб, и это странным образом встряхнуло Даффа – живым живое. Он не сдастся, а пойдет до конца, ему есть ради кого жить.

Рельсы тянулись в бесконечность, то разбегаясь, то вновь сближаясь. Дафф с друзьями шагал по шпалам, времяотвремени оборачиваясь, – нехотелось попасть под поезд. Да и последние события приучили держаться настороже. А рельсы – это надежда на станцию, где останавливается поезд. А если есть станция, должно быть поселение, хотя бы и крошечное, а значит, еда и ночлег – путникам необходим отдых.

Поезд они не увидели – услышали благодаря гудку паровоза.

– Попробуем? – выдвинул идею Ник.

Затея была глупая, но они принялись махать руками и подпрыгивать, надеясь на везение. Состав приближался, он состоял из трех вагонов и паровоза. Раздался еще один гудок, а потом поезд дернулся и замедлился. Из окна паровоза высунулся машинист:

– Вы тут каким ветром?