Пропавшая экспедиция

– Если отдадим цепь нашей нынешней так называемой элите – прямой путь к гибели цивилизации. Сегодня никто не воспользуется бонке во благо духовности. А любые иные игры с цепью – катастрофа.

– Но ведь в Китае сработало для людей! – встрепенулась Вика.

– А какой строй в Китае? Вот вам и ответ.

– Но если кто-то из космоса вошёл в контакт с Землёй, прекрасно зная о том, что здесь происходит, получается, кому-то выгодно, чтобы на планете Земля произошла новая катастрофа, – заметил внимательно прислушивающийся Савицкий. – Выходит, и в космосе не всё так гладко?

– В яблочко, Володя, – устало отозвался декан. – Впервые эта версия прозвучала в шестьдесят третьем году. После получила подтверждение в семидесятом. – Ельцов вскинул голову, обвёл присутствующих взглядом. – Именно потому мы, как выразился товарищ Санатов, и парились. Чтобы там, за девять тысяч километров от нас, зашевелились те, кто до сих пор не верил в это.

– Папа на последних страницах описал действие бонке. – Голос Виктории разорвал тишину, образовавшуюся после последних слов декана. – А потом скорее всего испугался.

– Это был не испуг. – Савицкий подсел к Ельцову и резким движением ноги стёр рисунок. – Если бы так, Профессор просто удалил бы страницы. Это своеобразная проверка нас. Это бонке не дал Профессору возможность вырвать листы. Теперь, через те две последние страницы, он хочет войти в контакт с нами.

– И что делать? – Виктория сжала плечики: то ли костёр уже не отдавал жар, то ли холод стал крепче.

Ельцов налил в стакан на два пальца водки, одним глотком осушил сосуд.

– До шестьдесят девятого года зейский бонке посещало несколько человек. Единственным, с кем вошёл в контакт объект, и кого оставил в здравом уме и рассудке, был ваш отец, Вика. Почему бонке выбрал именно его, непонятно. Но, на вторые сутки наш противник прекрасно знал о том, что Профессор вошёл в контакт с объектом. Думаю, и сейчас они тоже знают, что дневник у вас.

– Но вы можете сами пролистать записи – здесь ничего нет! – Виктория протянула тетрадь декану, но тот даже не взглянул на дневник.

– Я понимаю. Дневник – единственное, что осталось от вашего отца. – Ельцов заглянул в глаза девушке. – Но ведь вы уже знаете, что это – всего лишь простая тетрадь. Некогда ваш батюшка принял решение, которое спасло много жизней. Возьмите с него пример.

* * *

Вика плотнее прижалась к Мишке. И не из-за холода. Дмитриев с нежностью обвил девичий стан руками:

– Холодно?

– Нет. Уже нет. – Виктория вскинула голову, пытаясь рассмотреть в предрассветном сумраке глаза любимого. – Ты своей маме расскажешь об отце?

– Не знаю. – В Мишкином голосе дрожала неуверенность. – С одной стороны, понимаю, что нужно. Но с другой…

– Я вот тоже не знаю…

За спиной послышался шорох. Мишка, не оборачиваясь, понял: пришли друзья.

Санатов, на ходу скинув сапоги, бросился по колено в воду, сполоснул лицо:

– Морем любуемся?

– Почти, – нехотя отозвался Мишка. Ну вот, только хотел побыть наедине, так нет же…

– Скоро выезжаем. – Щетинин, присев на корточки, тоже принялся споласкивать горячее лицо. – Сашка с Лёшкой остаются. Пойдут вытаскивать этого Лешего… Декан, блин, со своими лекциями… И ведь пробрал. Решили сдать гада правосудию.

– А ты бы оставил? – Мишка даже не скрывал усмешки.

СЧХ только махнул рукой.

Санатов скинул рубашку, бросил её на берег, вошёл глубже в воду, принялся ополаскивать торс.

– Серёга, – донёсся до Щетинина его голос, – как думаешь, а на какой глубине этот хренов бонке?

СЧХ пожал плечами:

– Метров десять. От силы пятнадцать. Эй, Серый, ты это о чём?