Пропавшая невеста

Их мир был сразу и очень мал и непомерно велик: охватывая лишь примыкавшие к дому несколько квадратных миль земли, которую они хорошо знали и любили, он продолжался в бесконечную вселенную, заключенную в сознании всех троих.

Вот почему, хотя им не раз доводилось путешествовать в Китли и обратно и даже дальше, в Лидс, эти привычные, не особенно затруднительные поездки все же не доставляли им и радости.

Вообще, отъезды из дому были, пожалуй, единственным в их жизни опытом, который не делался приятнее, как бы часто они его ни повторяли. Чем дальше увозил их от Хоэрта переполненный дилижанс, тем более желанной представлялась им тихая, небогатая событиями жизнь возле домашнего очага.

Шарлотта еще вчера вечером написала в одно почтенное заведение, которое порекомендовала ей подруга Эллен: пансион располагался в деревне под названием Хедингли, недалеко от Лидса и от обставленного по последнему слову моды особняка льняного магната мистера Ханичерча. Туда не дотягивались копоть и удушливый городской дым, и потому дышалось там легко, но все же расстояние было не настолько большим, чтобы совсем не слышать неумолчного гула безжалостной машины, в которую превратился Лидс. Оставив пожитки в заказанной на их имя комнате, сестры не медля отправились искать улицу Виктория Кресент, а на ней дом Ханичерчей – сделать это было совсем просто, ведь все в Лидсе знали, кто такие Ханичерчи и где их найти. Теперь, когда старшая дочь вышла замуж, мистер и миссис Ханичерч жили одни, поскольку их другие дети умерли во младенчестве – печальное обстоятельство, не укрывшееся от внимания обеих сестер.

– Наверное, зря мы не послали им письмо, – обеспокоенно сказала Энн, когда они с Шарлоттой уже стояли напротив впечатляющего особняка из серого камня, с двумя фронтонами. – Надо было сообщить им о цели нашего визита, а также узнать, примут ли они нас. В конце концов, кто мы для них такие – какие-то деревенские сплетницы, которые лезут с расспросами не в свое дело?

– Энн, – нахмурилась на младшую сестру Шарлотта, – мы совсем не просто деревенские бабенки, и ты это знаешь. Мы – образованные женщины, умные и целеустремленные, которые приняли близко к сердцу заботу о благополучии единственной дочери мистера и миссис Ханичерч. Мы руководствуемся чистыми и добрыми намерениями, поэтому они примут нас и никогда не пожалеют об этом, я уверена. – Но в глубине души Шарлотта была вовсе не так уверена, как хотела показать, и, снова взглянув на дом, поневоле вспомнила замечание Эмили о том, что женщин никто и никогда не принимает всерьез. – А еще мы скажем, что приехали к ним по поручению наших работодателей, компании солиситоров Белл. Это неплохо работает, когда надо прибавить веса своим словам.

– Обман никогда не заканчивается ничем хорошим, – несчастным голосом предупредила ее сестра. – Почему нельзя просто сказать им правду, Шарлотта?

– Потому что надо защитить Мэтти и нашего отца, – ответила та. – Кроме того, это не обман, Энн. – Шарлотта взяла сестру за руку и повторила ей фразу, которую они часто слышали друг от друга, когда им предстояло сделать что-то, от чего у них захватывало дух: – Мужайся, Энн, не принимай этот обман за чистую монету, считай, что это просто роль в одной из наших историй, как у тех солдатиков, с которыми мы играли в детстве. Мы – актеры, играем роли, притворяясь другими людьми. Мы «под личиной».

– Хорошо, – сказала Энн и расправила плечи. – Хотя должна заметить, что пребывание «под личиной» не кажется мне вполне подходящим состоянием для уважающей себя молодой незамужней леди.

– Именно поэтому оно так волнует, – ответила ей Шарлотта.

Миссис Ханичерч оказалась полной привлекательной дамой неопределенного возраста. Модно одетая, с волосами цвета бледного золота и красивыми голубыми глазами, она производила впечатление женщины воспитанной и спокойно-самоуверенной – качества, которыми рано или поздно обзаводятся все красивые жены обеспеченных мужей. К сестрам она вышла в светлом летнем платье, и ни следа грусти или траура не было заметно ни в ее поведении, ни в лице. Шарлотта сразу поняла: Честер не сообщил Ханичерчам об исчезновении их дочери и тем более о сопутствовавших этому обстоятельствах.

С вежливым недоумением поприветствовав Шарлотту и Энн, миссис Ханичерч позвонила, чтобы принесли чай, и пригласила сестер в свою богато обставленную гостиную, где было все как положено: пианино, портьеры из тяжелой блестящей материи и множество картин – правда, последние брали скорее количеством, чем качеством, зато их пестрота грела душу и радовала глаз.

– Я просто сгораю от любопытства: чему я обязана удовольствием нашей встречи? – Миссис Ханичерч улыбнулась, берясь за чайник из тончайшего костяного фарфора, с золотой каемкой и крупными розовыми розочками.

Среди точно модулированных гласных богатой дамы Шарлотта чутким ухом уловила следы йоркширского акцента и сразу потеплела к ней. Люди, которые не прятали своих корней, инстинктивно вызывали в ней больше доверия, чем те, кто корчевал их безо всякой жалости.