Пропавшая нимфа

Он вернулся в Париж через ворота Азниер. Было шесть часов. В любом случае Гевиньи должен получить его рапорт. Флавье остановился у кафе на бульваре Мальзерб. Заперся в туалете, вымыл лицо, вытерся носовым платком и причесался. Потом позвонил по телефону. Незнакомый голос ответил ему, что Гевиньи отсутствует и, вероятно, уже не вернется в контору. Он заказал и выпил у прилавка порцию спиртного. Печаль наполняла его, как опьянение, у него было такое чувство, будто он находится в аквариуме и фигуры людей плавают вокруг, как рыбы. Он выпил второй коньяк, время от времени повторяя себе: «Мадлен умерла!» – и в глубине души не удивляясь этому. Он всегда был уверен, что потеряет ее именно так. Нужно было иметь столько сил, столько энергии, чтобы убедить ее остаться жить!

– Гарсон, то же самое!

Один раз он спас ее. Можно ли, было поступить лучше? Нет, он не заслужил никаких упреков. Даже если бы ему удалось обойти эту дверь, все равно было уже поздно. Она слишком стремилась умереть. Гевиньи ошибся в человеке, вот и все. Он должен был найти какого-нибудь очень привлекательного, хорошего артиста, настоящего обольстителя. А выбрал типа ничем не выдающегося, занятого самим собой, узника своего прошлого. Тем хуже! Флавье расплатился и вышел. Боже, как он устал! Он медленно ехал к площади Этуаль. Порой его пальцы принимались гладить руль, который она так недавно держала. Как ему хотелось знать последние горести Мадлен, а вернее, вообще ее секрет. Она ушла из жизни без колебаний, упала на землю лицом вперед, расставив руки, чтобы крепче удариться… Вероятно, он напрасно пил. Ветер, свистевший в ушах, вызывал у него страшные мысли. Он повернул на авеню Клебер и поставил «симку» позади большой черной машины Гевиньи. Он больше не боялся его. Ведь это в последний раз он будет иметь с ним дело. Он поднялся по нарядной мраморной лестнице, покрытой красным ковром. Дощечка с фамилией Гевиньи блестела на двери. Флавье позвонил, но, прежде чем открылась дверь, снял шляпу и принял непринужденный вид.

– Господин Гевиньи… Это метр Флавье.

Квартира Мадлен!.. Глядя на окружающую его мебель, на картины, на безделушки, он прощался с ней. Особенно его взволновали полотна в гостиной: почти все они представляли животных. Флавье приблизился к одному из них и прочитал подпись: «Мад. Гев.». Взялись ли эти животные из другой страны? Где она могла видеть такую странную черную обезьяну, этих существ, похожих на рыб? Откуда возник этот лес? На камине стоял портрет молодой женщины с янтарным ожерельем на шее: портрет Полин Лагерлак. Прическа у нее была как у Мадлен. Но на лице застыло отсутствующее выражение, будто она рассматривала что-то невидимое. Флавье глядел на этот портрет, когда дверь позади него открылась.

– Наконец-то ты! – воскликнул Гевиньи.

Флавье нахмурил лоб, но инстинктивно нашел верный тон для вопроса:

– Она здесь?

– В каком смысле?.. Тебе лучше знать, где она находится.

Флавье бессильно опустился в кресло. Ему не нужно было притворяться, чтобы казаться удрученным.

– Мы не были вместе, – пробормотал он. – Я ее ждал до четырех часов на площади Этуаль… Потом поехал в отель на улице Сен-Пере, в часовню Паси… И только что вернулся. Если ее нету здесь…

Он взглянул на Гевиньи: тот был страшно бледен и как человек, которого душат, стоял с вытаращенными глазами и полуоткрытым ртом.

– Нет, нет… – пробормотал он. – Роже… ты не смеешь…

Флавье развел руками.

– Повторяю, я искал ее повсюду.

– Это невозможно! – закричал Гевиньи. – Ты отдаешь себе отчет…

Он споткнулся на ковре и, крепко сцепив руки, бессильно повалился в кресло.

– Ее нужно найти, – сказал он. – Немедленно! Немедленно!.. Я никогда не переживу…

Он с ожесточением ударил кулаками по подлокотнику, и в этом жесте были такие ярость, боль и сила, что Флавье невольно испугался.

– Когда женщина хочет убежать, – взволнованно бросил он, – очень трудно догнать ее.

– Убежать, убежать! Как будто Мадлен такая женщина, которая способна убежать! Конечно, я бы очень хотел, чтобы это было так, только сейчас она, быть может, уже…

Он встал, опрокинув низкий столик, и, подойдя к стене, оперся о неё, сгорбившись и опустив голову, как борец, приготовившийся к бою.

– Что же делают в таких случаях? – спросил он. – Ведь ты должен знать. Предупреждают полицию?.. Боже мой, ответь же что-нибудь!

– Они засмеются нам в лицо, – проворчал Флавье. – Если бы твоя жена исчезла два, три дня назад, тогда другое дело.

– Но тебя, Роже, они знают… Если ты объяснишь, что Мадлен уже пыталась однажды покончить с собой… и только ты ее вытащил… а сегодня она снова могла попытаться, они тебе поверят.

– Прежде всего, нечего терять голову, – раздраженно вскричал Флавье. – Она, без сомнения, вернется к обеду.

– А если не вернется?

– Ну что ж, ведь не я же должен принимать какие-то меры.

– В сущности, ты просто умываешь руки.

– Да нет… Это обыкновенная привычка… попробуй понять, наконец… ведь в комиссариат должны ходить сами мужья.

– Хорошо… Я пойду.