Пропавшая весной

Боязнь открытого пространства… А ведь она всю свою жизнь провела словно в ящике. Да, в ящике с игрушечными детьми, с игрушечными слугами, с игрушечным мужем.

Нет, Джоанна, что ты такое говоришь! Как можно быть такой глупой? Твои дети вовсе не игрушки. Они живые, настоящие.

Дети настоящие, и повар тоже настоящий, и служанка. Агнес, и Родни тоже настоящий. Наверное, это я сама игрушечная жена, игрушечная мать.

Ох, это ужасно! До какой чепухи можно додуматься, когда совершенно нечего делать! Может быть, снова почитать стихи? Надо обязательно припомнить что-нибудь успокаивающее.

И во весь голос, с подчеркнутым пылом, она продекламировала:

Цветущею весной я скрылась от тебя…

Но что было дальше, она никак не могла припомнить. Впрочем, она и не хотела вспоминать. Этой строки вполне достаточно. Она объясняет все, не правда ли? Родни, думала Джоанна, Родни… «Цветущею весной я скрылась от тебя…» Но только, думала она, сейчас не весна, сейчас ноябрь.

Внезапная мысль ослепила ее: Родни как раз и говорил об этом, в тот самый вечер!

Здесь была какая-то таинственная связь, какой-то ключ, ключ к некой загадке, которая еще ожидала ее, скрываясь в тишине пустыни. Что-то такое ожидало ее, от чего она захотела уйти, — теперь Джоанна поняла это окончательно.

На как уйти от собственных мыслей, которые словно юркие ящерицы снуют туда и сюда?

Как много оказалось вещей, о которых ей нельзя думать, если только она хочет сохранить душевное равновесие. Это и Барбара, и Багдад, и Бланш. (Все на Б, как забавно!) И Родни, уходящий по перрону вокзала Виктория, и Эверил, и Тони, и Барбара — они были так невежливы с нею!

В самом деле — Джоанна почувствовала — раздражение на саму себя — почему она так и не смогла найти для своих мыслей более приятный объект?

Ведь так много приятных воспоминаний хранит ее память! Много, очень много…

Например, ее подвенечное платье, такое красивое, из великолепного шелка цвета устричной раковины… Эверил в колыбельке, вся завернутая в муслин, завязанная розовой лентой с огромным бантом, такая миленькая, такая послушная! Эверил всегда была послушной девочкой, вежливой, с хорошими манерами. «Они у вас прекрасно воспитаны, миссис Скудамор». Да, Эверил была чудесным ребенком — в обществе, по крайней мере. в домашней жизни она была не такая, постоянно не соглашалась, спорила, и ещё этот ее непокорный, недоверчивый вид… Она всегда смотрит на вас, словно спрашивает, чего вы добиваетесь на самом деле! Нет, послушные дети смотрят на свою мать совсем по-другому. А в остальном — она прекрасный ребенок в полном смысле этого слова. Тони на людях тоже выглядел вполне приличным, послушным ребенком, хотя дома был неисправимо неучтив и невнимателен. По-настоящему трудным ребенком в их семье была Барбара. Из-за любого пустяка она закатывала истерику и обливалась слезами.

А в общем все они были очень милыми, хорошо воспитанными детьми.

Очень жаль, что дети вырастают и из милых и послушных крошек превращаются в несговорчивых, неприветливых грубиянов.

Но не надо об этом думать. Лучше вспоминать о них, когда они были маленькими. Вот Эверил в танцклассе, в своем миленьком розовом платьице. Вот Барбара в чудесной вязаной юбочке. Тони в вишневого цвета отлично сшитом детском комбинезончике, который скроила для него мастерица на все руки служанка Нэнни.

Наверное, можно было подумать и о чем-нибудь другом, а не только о том, какую одежду носили дети, усмехнулась про себя Джоанна. Например, о том, что они говорили ей, какие приятные слова, когда были чем-нибудь обрадованы. Минуты их детской ласки, их сыновней и дочерней любви и почтительности. Были такие минуты?

Но сколько было принесено им в жертву! Сколько они с Родни сделали для детей!

Вдруг еще одна ящерица показала головку из своей норки, еще одна быстрая непрошеная мысль мелькнула в голове у Джоанны. Она вспомнила один из разговоров с Эверил. Девочка была с нею очень вежлива, рассудительно отвечала на вопросы, но то, что Джоанна услышала от нее, повергло ее в ужас.

— Мама, а что ты, собственно говоря, для нас сделала? Может быть, ты нас купала собственными руками?

— Нет, я не купала вас, но…

— Может быть, ты готовила нам обед или причесывала нас? Нет, все это делала Нэнни. Она укладывала нас в кроватки, а утром будила. Ты не чинила нам одежду, потому что это делала Нэнни. Она водила нас на прогулку…

— Да, моя дорогая, — дрожа от волнения и обиды, согласилась Джоанна. — Просто я наняла Нэнни, чтобы она присматривала за вами. Я хочу сказать, что я за это платила ей жалованье.

— Нет, это папа платил ей жалованье. Разве не папа платил, да и сейчас платит за все, что у нас есть?

— Разумеется, это так, дорогая моя Эверил, но главное не в этом.

— Но ведь ты мама, не ходишь каждое утро на работу, а ходит папа. Почему ты не ходишь на работу?

— Потому что я веду домашнее хозяйство.

— Неправда. Это делают Кэти и повар, а еще…

— Замолчи сейчас же, негодница!