Пропавшая весной

— Я очень рада, мисс Гилби, — пробормотала она, опустив глаза.

— Но теперь большая жизнь поставит перед тобой новые вопросы, новые проблемы. На тебя ляжет новая, большая ответственность…

Беседа шла своим чередом. Мисс Гилби говорила одну за другой безусловно важные и правильные фразы, а Джоанна время от времени почтительно вставляла: «Да, мисс Гилби».

Она чувствовала себя словно под гипнозом.

Хорошо поставленный голос был одним из факторов блестящей карьеры мисс Гилби, про него Бланш Хаггард как-то сказала, что он напоминает ей хорошо вымуштрованный оркестр, который повинуется каждому мановению дирижерской палочки. В самом деле, в речи мисс Гилби Джоанне слышалась и благословляющая, прощальная мягкость виолончели, и начальственная похвала флейты, которая переходила в предупреждающие грозные нотки фагота. Затем в словах мисс Гилби прозвучал одобрительный звон фанфар — для девушек, склонных к интеллектуальному образу мышления, чтобы утвердить их в стремлении сделать служебную карьеру. Для тех же, кто склонен к умосозерцанию и спокойствию домашней жизни — приглушенные обертона скрипок, чтобы поддержать в этих девочках чувство материнства и ответственности за домашний очаг.

И наконец в самом конце речи мисс Гилби раздалось финальное торжественное пиццикато, долженствующее коснуться самых, может быть, глубоких душевных струн ученицы, провожаемой в большую жизнь.

— А теперь, моя дорогая, несколько слов для тебя лично. Не ленись думать, Джоанна! Не принимай вещи такими, как они выглядят на первый взгляд, потому что это самый легкий путь, который может доставить тебе сильную боль. Жить — это значит считаться с обстоятельствами, а не истолковывать их благоприятным для себя образом. И никогда не будь самодовольной!

— Хорошо, мисс Гилби.

— Потому что, между нами говоря, за тобой замечается этот маленький недостаток. Ты согласна, Джоанна? Больше думай о других, моя дорогая, и поменьше — о себе. И всегда будь готова принять на себя ответственность.

И наконец — словно кульминация всей оркестровой сонаты:

— Жизнь, Джоанна, должна быть непрерывным развитием, восхождением по каменным ступеням нашего мертвого эгоизма к высшим ценностям. Да, тебе придется претерпеть боль и страдания. Но их не избегнет никто. Даже наш Господь не избежал страданий бренной жизни. Как он познал муки Гефсимана, так и ты должна познать их. И если, ты не испытаешь этих мук, значит твоя жизненная дорога пролегла в стороне от праведного пути. Вспомни об этом, когда к тебе придет час сомнений и тяжкого труда. Помни, моя дорогая, что я всегда буду рада получить весточку от своих девочек, моих учениц. Я всегда готова помочь им советом, если меня попросят. Благослови тебя Господь, дорогая моя.

И как последнее благословение мисс Гилби запечатлела на лбу Джоанны легкий поцелуй, в котором больше было поощрения к будущей славе, нежели простого человеческого чувства.

После этого Джоанне, смущенной и растерянной, позволили удалиться.

Вернувшись в общежитие, Джоанна застала, там Бланш Хаггард. На носу у нее, на самом кончике, криво сидели очки, делая ее очень похожей на директрису мисс Гилби. Под просторную спортивную майку девушка затолкала толстую подушку и, стоя на тумбочке, звучным голосом вещала всей покатывающейся со смеху, восхищенной ученической публике.

— «Вы выходите из нашего счастливого школьного мира, — гнусавила зловредная девчонка, — в большой мир, полный опасностей и соблазнов. Скоро жизнь откроется перед вами со всеми своими проблемами и ответственностью…»

Джоанна смешалась с толпой девочек и во все глаза смотрела на вошедшую в раж Бланш. Восторженная публика хохотала и хлопала в ладоши.

— «А тебе, Бланш Хаггард, я скажу только одно, Дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Учись сдерживать свои эмоции, упражняйся в самоконтроле. Твое чересчур пылкое сердце может осложнить тебе жизнь. Лишь посредством самой строгой дисциплины ты сможешь достичь высот. У тебя большие способности, моя дорогая. Но пользуйся ими осмотрительно. У тебя много и недостатков, Бланш. Очень много недостатков. Но все эти недостатки происходят от твоей щедрой натуры, их можно исправить».

Публика вновь восторженно захлопала, восхищенная артистизмом Бланш, которая весьма похоже пародировала их директрису.

— «Жизнь, моя дорогая, это… — Тут голос Бланш поднялся до высокого фальцета, — Жизнь — это непрерывное развитие, восхождение по каменным ступеням нашего мертвого эгоизма к высшим ценностям». Это она украла у Вордсворта! «Чаще вспоминай свою школу, пиши нам и помни, что тетушка Гилби в свое время может дать тебе совет, если приложишь оплаченный конверт с твоим адресом!»

Бланш умолкла, ожидая аплодисментов. Но к ее изумлению ни аплодисментов, ни смеха она не услышала. Все замерли, словно каменные изваяния. Головы присутствующих были обращены в другую сторону где в распахнутых дверях величественно стояла сама мисс Гилби.

Наступила гробовая тишина. Наконец спокойный голос директрисы нарушил всеобщее молчание.