Пропавшее войско

Обошли дома, забирая провизию, какую нашли, и сложили все на площадку в центре, а потом посчитали, сколько животных мы можем увести с собой, чтобы обеспечить себя на максимально долгий срок. Во время поисков обнаружили в нескольких пещерах, скрытых растительностью, женщин и детей: их немедленно взяли под присмотр. Возможно, они не захотели последовать за мужчинами в горы или же не успели. Очень важное обстоятельство, и военачальники радовались: ведь заложников можно будет обменять на наших в ходе продвижения армии. Однако я не разделяла торжества и не думала, что жители деревень легко сдадутся.

Колонна оказалась такой длинной, что, когда прибыли последние, уже начало темнеть. Они принесли с собой недобрые вести: за перевалом напали местные, осыпая градом стрел и камней; около десятка ранили. Таково гостеприимство этой дикой земли.

Ксен со своей конницей захватил несколько пленных — пастухов, не пожелавших оставить стада.

Стали искать укрытие на ночь. Военачальники первыми устроились в домах. Прочие кучно занимали оставшееся жилье. Никто не желал спать под открытым небом, поскольку начинало холодать и ночь обещала быть сырой. Разумеется, под крышей не уместилось и четверти наших воинов. Те, кому удалось сохранить палатки, поставили их, прочие кое-как построили себе шалаши из веток и циновок, найденных поблизости, или же отправились в загоны для животных. Я думала о том, что будет завтра с несчастной беременной девушкой, как она сможет дотащиться до ближайшего перевала, держась за хвост моего мула.

Ксен велел слугам поставить нашу палатку, мне даже удалось приготовить кое-что на ужин. Удивительно, он не пренебрег своей обязанностью писателя: при свете лампы открыл ящик, достал белый свиток, развернул на крышке, словно на столике, и принялся писать. Я так хотела понять, что он пишет, но мне уже говорилось: «Тебе это не нужно».

Однако иногда, если пребывал в хорошем настроении или получал удовольствия от занятий любовью со мной, он читал мне кое-что из написанного. Многое из того, о чем он писал, я тоже видела и замечала — но другими глазами. И, в свою очередь, обращала внимание на мелочи, которым он не придавал значения. Я сообщала об этом, пересказывала произошедшее очень точно и с обилием подробностей, но знала, что мои истории никогда не войдут в текст на белом свитке. Значки, выстроенные в ряды, немного походили на его мысли — точные, упорядоченные, в определенном смысле предсказуемые, — и все же там и сям проскальзывало иногда грязное пятно, буквы путались — и я видела в этом отображение эмоций.

Прежде чем лечь спать, я вышла на улицу и огляделась. Оказалось, что я не одинока: многие смотрели на север, так как горные вершины были усеяны кострами — это наши враги наблюдали за нами с высоты.

— Ксен!

— Я знаю, — спокойно ответил он. — В горах горят костры.

— Откуда? Ведь ты даже не вышел посмотреть.

— Слышу разговоры.

Он был так захвачен своей работой, что не мог оторваться от белого свитка. Я уже вознамерилась вернуться, но вдруг одна деталь привлекла мое внимание: завернутая в шаль фигура приближалась к дому, где ночевал один из наших полководцев — возможно, Клеанор. Мне показалось, что я узнаю изгиб бедер под просторным одеянием, но было уже темно, и я не решилась полностью доверять глазам.

Когда Ксен погасил лампу, я уже засыпала, находясь в том состоянии оцепенения, которое позволяет слышать и замечать все, что происходит вокруг, но мешает двигаться. До меня еще некоторое время доносилась перекличка часовых, а потом усталость одолела и нахлынула тишина.

Открыв глаза, я обнаружила, что Ксена нет рядом. И тотчас же двое наших слуг собрали палатку, а я осталась лежать под открытым небом — по нему бежали тучи, становившиеся все чернее. Дул сильный ветер, время от времени слышался далекий рокот грома. Высоко в горах виднелись белые стены дождя, а дубы клонились под яростными порывами ветра. Я встала, торопливо собирая вещи. И прежде всего — ящичек с белым свитком.

Ксен и другие полководцы окружили Софоса: решали, что делать дальше. Вскоре отряд наших с одним из пленников отправился к перевалу. Они намеревались вступить в переговоры с местными, попросить пропустить нас в обмен на заложников, — и неизвестно было, добьются ли успеха.

Гонцы вернулись быстро. Одни из них, раненный камнем, хромал. Им даже не позволили приблизиться.