Пропавшие без вести

Если отец задерживался вечерами или уезжал в командировки, Иван оставался все в той же семье Ксении Владимировны и дяди Феди. Для него не было разницы между своими и их комнатами. Ксения Владимировна следила за приготовлением его домашних уроков, кормила его вместе с Зиной и наблюдала за тем, чтобы он вовремя лег в постель.

В 1933 году отец окончил курс академии и прикрепил по второму прямоугольнику на петлицы.

Вскоре после этого он получил назначение и опять уехал, оставив сына у той же соседки. Но как ни были близки Ивану Ксения Владимировна и ее семья, разлука с отцом казалась ему почти изменой их дружбе: ведь можно же было учиться в школе и там, где служит отец!

Прямо и резко Иван написал об этом отцу. И отец признал его правоту. На каникулы Иван поехал к нему на Волгу, в большие военные лагеря. Эти месяцы были временем самого тесного их сближения. За это лето Иван был на всю свою жизнь благодарен судьбе. Их койки стояли в одной комнате рядом. У Ивана не было места за столом иначе как рядом с отцом в штабной столовой; отбой, подъем, физзарядка, завтрак — все было вместе… Было уже решено, что Иван из московской школы переведется в город, где служит отец. И вдруг за несколько дней до начала учебного года, в воскресенье, когда они оба уже были в рыбацких шляпах, которые звали «робинзонками», и Иван собирался поднять парус на лодке, связной самокатчик примчался к Волге, весь в поту, гоня по песчаному берегу увязающие колеса.

Красноармеец подал отцу телеграмму.

— Вызывают в штаб округа, — кратко бросил отец.

Утром отец вернулся из города. У них оставалось времени только на то, чтобы сложить чемоданы и поспеть к самолету. Изумительное ощущение первого в жизни полета не могло утешить Ивана в горечи новой разлуки. Петр Николаевич через несколько дней опять выехал надолго за рубеж, а Иван возвратился в Москву, в тот же дом, все в ту же семью, в прежнюю школу…

С Зиной, которая была на два года моложе, Иван по-братски дружил. Вместе они играли в волейбол, катались на велосипедах в Нескучном саду, который был рядом с домом, ходили в кино, а зимой — все в тот же Нескучный на лыжах…

И вот в ту же зиму, вылетев на тушение пожара где-то на нефтяных промыслах, Зинин отец, дядя Федя, погиб. Не на войне, не в бою, а вот так, на работе, просто в командировке, погиб… Это было страшно и непонятно. Его привезли в закрытом гробу и так совсем не открыли. Хоронили с оркестром, торжественно, пышно. Но от звуков оркестра еще сильнее сжимало горло и сами катились слезы…

Иван был в седьмом классе и считал себя взрослым. Может быть, ощущение того, что он сейчас нужен Ксении Владимировне и Зине в неожиданном горе, которое посетило их дом, необходимость заботы и ласкового внимания к ним отвлекли Ивана от постоянных мыслей о разлуке с отцом. Все-таки его отец был жив, хотя редко и мало писал.

Петр Николаевич приехал из-за границы во время гражданской войны в Испании. Его приезд Иван воспринял как праздник. Но отец почти не бывал дома. Он скупо рассказывал о фашистских порядках в Германии, добрый и мягкий взгляд его серых глаз изменился — стал колючим, жестким и напряженным…

Вскоре отец переоделся в гражданское платье, повеселел, оживился. На столе у него появились испанские словари, на стене — подробная карта Испании, которую Иван не замедлил скопировать для своего класса, на зависть всей школе.

В СССР в это время уже привезли испанских детей, в испанские пилотки с кисточками, похожие на кораблики, одели всех малышей Москвы. «No pasaran!» — стало общим приветствием школьников, песня интербригадовцев «Бандьера росса» сделалась любимой песней комсомольцев.

— Когда ты едешь в Испанию? — таинственно спросил Иван, обняв отца за плечи.

— Пока ничего не известно, — ответил тот.

«Но ведь фашисты же побеждают! Ведь им помогают и Муссолини и Гитлер. Если ехать, так надо скорее!» — нетерпеливо думал Иван, как будто именно от приезда в Испанию его отца зависела победа или гибель испанской свободы.

Некоторое время спустя Иван заметил, что отец помрачнел, как-то вдруг сгорбился, потяжелел. И вот снова надел военную форму и уехал. Но уехал не в Испанию, а опять к фашистам, в гитлеровскую Германию, к заклятым врагам испанской свободы…

Сердце и ум Ивана были в смятении.

Река Мансанарес представлялась ему водным рубежом который лежит между свободой и фашизмом во всем мире. А его отец теперь оказался словно бы на том, на фашистском, ее берегу! Как это было понять?

Иван уже успел сказать, что отец уезжает сражаться в рядах интернациональной бригады. Как теперь объяснишь это все одноклассникам?..

Отец возвратился почти через год. Иван уж стал комсомольцем, почти что взрослым.

Но теперь у Петра Николаевича совсем уже не оставалось времени для Ивана. Он дни и ночи что-то писал, чертил какие-то схемы с таким напряжением, как будто боялся, что не успеет к сроку.

И если бы знал отец, как ждал иногда Иван доброго взгляда его, ласковой шутки, как ждал, что отец по-старому, как когда-то, потреплет его за вихор, все объяснит, поговорит с ним по-старому, вслух почитает стихи…