Пропавшие души

Я буду настоящим чудовищем, отказав ему! Мама умрет со стыда, если узнает – да мне и самому будет стыдно. Я выбрал профессию врача не для того, чтобы бегать от людей, о которых забочусь. Или от самого себя.

– Хорошо, – бурчу я, проглотив ком в горле.

– У вас есть семья, доктор Ривера? – интересуется мистер Джун, не глядя на меня.

– Да, мама, папа. Другие родственники. Они живут в Мексике. Мы видимся реже, чем хотелось бы, – признаюсь я.

– Видьтесь чаще. Звоните, пишите.

Чувство вины сжимает мне горло. После взрыва я общался с семьей гораздо меньше, чем раньше.

– Помните, вы спрашивали меня, почему я не желаю бороться? – Он поднимает глаза на меня. Дождавшись моего кивка, продолжает: – Потому что я всю жизнь следовал одному принципу: бороться надо только в тех битвах, которые можешь выиграть.

– Откуда вы знаете, какие битвы можно выиграть? – серьезно спрашиваю я.

– Ах, это самое главное. Какие сражения можно выиграть? Которые кажутся безнадежными, но не являются таковыми? В конце приходится задать себе вопрос: «Какие битвы стоят того, чтобы в них участвовать?» Не важно, победишь ты или нет.

– Эта битва стоила того. Вам есть за что бороться, – возражаю я.

Он безрадостно смеется и заходится в кашле:

– Что? Один или два года химиотерапии с ее побочными эффектами? Что именно я бы выиграл? Больше времени, но не меньше боли. Больше времени, меньше настоящей жизни. Больше времени – да и только.

Он замолкает, переводя дух.

– Думаете, ваша жизнь менее ценна, потому что вы одиноки?

– Нет. Но я думаю, что одиночество вынуждает нас принимать решения, на которые мы раньше не осмелились бы. Будь моя жена жива, я боролся бы ради нее. Возможно, предпочел бы настоящей жизни время, чтобы провести его с ней. Кто знает.

– Но без борьбы вы не получаете ни того, ни другого.

– Верно. Но мне больше ничего не нужно.

Никак не пойму, к чему этот разговор. Есть ли в нем смысл, приведет ли он к чему-нибудь. Или старик просто хочет поговорить, потому что ему это нравится.

– Позаботьтесь о людях, которых любите и которые любят вас. Только такие битвы стоят того, чтобы в них сражаться и побеждать. Именно об этом я жалею больше всего. У меня было мало времени, чтобы посвятить его любимым и близким. Слишком поздно я осознал, насколько скоротечна жизнь. Я забыл, что все в мире имеет конец.

Печальный взгляд мистера Джуна угнетает. Я борюсь со шквалом чувств и мыслей. С тем, что беспокоит меня с самого взрыва.

– Почему вы не боитесь? – Мой голос дрожит, но старик или этого не замечает, или игнорирует.

– Кто сказал, что я не боюсь?

– Вы сами, – напоминаю я.

– Ах, точно.

Мистер Джон выглядит почти гордым: наконец-то я принял к сведению то, что он так старался донести. Прежде чем заговорить снова, старик натягивает кислородную маску и делает несколько глубоких вздохов. Он смотрит не на меня, а в окно. Или в другой мир.

– Я не боюсь смерти, но боюсь, что пожил недостаточно. Был недостаточно честен или решителен. Дело не в смерти, а во всем том, о чем жалеешь. В том, что уже никак не изменишь. – Он дрожащими пальцами тянется к больничной сорочке. – Знайте своих демонов. Дайте им имена, не спускайте с них глаз. Иначе они вас поглотят.

Слова мистера Джуна уже несколько часов не выходят у меня из головы. Я никак не могу избавиться от них, и это сводит с ума. Проклятье! Зря я остался. Зря сидел и слушал старика.

Люди умирают. Каждый день. Мне ли не знать. Работа врача не позволяет забыть об этой простой истине. Смерть бродит среди нас тенью, постоянным спутником, и иногда у нас нет иного выбора, кроме как признать ее победу. Смерть всегда рядом – но я никогда не думал, что однажды она неизбежно заберет меня. Что подойдет совсем близко и возьмет не человека, которого я лечу, а меня самого. Пришлось почти умереть и даже не заметить, чтобы осознать это. Я навсегда запомню, что мы не иногда позволяем смерти взять верх, нет. Она побеждает. Всегда.

Мистер Джун говорил, что я пожалею, если прямо сейчас не начну жить и бороться, что нельзя бегать от своих демонов… Но его слова не помогают. Я стою в лифте и горю, горю, не замечая, как же это больно.

Черт, черт, черт! Судорожно взъерошив волосы, прислоняюсь к стене и спустя несколько глубоких вздохов все-таки нажимаю кнопку. Мне нужно наверх, глотнуть свежего воздуха. Всего на минуту-другую. Кажется, я задыхаюсь.

Дзинь. Бросаюсь вперед, чтобы выскочить из лифта, но замираю на месте, когда двери открываются. За ними оказывается Сьерра. Я впускаю ее.

– Привет. – Улыбка, игравшая на ее губах, исчезает. Нахмурившись, она окидывает меня настороженным взглядом. Смотрит прямо в душу. – Что случилось? Ты в порядке?

Собравшись с силами, надеваю маску веселости:

– Да, все хорошо. Решил проветриться, подышать воздухом. Очень много работы. А ты здесь какими судьбами?

Видно, что ее одолевают сомнения: «Он говорит правду? Или притворяется?» Конечно, она верит мне, но… это же Сьерра. Она чувствует, когда что-то не так.

– Ну ладно, – говорит она. – У меня перерыв, и я хотела навестить тебя.