Пропавшие наши сердца

Это означает «дикое животное», вроде лисы. Потом персидские купцы научили китайцев приручать диких кошек, тогда добавили вот это…

Папа выводит еще один знак, из двух частей. Первый элемент – «женщина», а рядом, вплотную, символ руки.

奴

Это «раб», объясняет папа. Дикая кошка плюс раб – домашняя кошка. Понятно?

Вместе они смотрят на палочки и загогулины, нарисованные в пыли. Мяо. Мама. Зверь плюс росток – кошка. Каким зверем была бы мама? Ясное дело, кошкой. Женщина плюс рука – раб. Может быть, и маму тоже приручили, одомашнили?

Одним движением папа смахивает с полки пыль.

Ну так вот, продолжает он. Мы много о таком говорили с мамой. Давным-давно.

Он вытирает ладонь о брюки, оставив на штанине серый пыльный след.

Ей нравилась эта мысль, добавляет папа чуть погодя. О том, что от зверя ее отличают всего несколько штрихов.

А ты, оказывается, китайский знаешь, удивляется Чиж.

Не знаю, рассеянно отвечает папа. Свободно им не владею. Но по-кантонски немного понимаю. Я его учил, хоть и недолго. С мамой, давным-давно.

Уже собравшись уходить, он вдруг оборачивается.

Та книга.

И, выждав порядочно, спрашивает: ту сказку тебе мама рассказывала?

Чиж кивает.

Помню, говорит папа.

И когда он начинает, Чижу вспоминается сказка, от начала до конца; не слова из книги, не папины скупые фразы, а то, как рассказывала мама, – рисовала ему словами картину, расцвечивала. Теперь давно забытое снова вспыхивает перед ним.

Давным-давно жил на свете мальчик, который любил рисовать кошек. Был он беден и с утра до ночи работал в поле с родителями и односельчанами – весной сажал рис, осенью убирал урожай. Но если выдавалась у него свободная минутка, он рисовал. А больше всего любил он рисовать кошек. Больших и маленьких, полосатых, пятнистых, черепаховых. С ушками на макушке, с черными пятнами на мордочке и лапах, с белыми звездочками на груди. Пушистых и гладкошерстных, в прыжке и в засаде, рисовал он и спящих кошек, и как они умываются. На плоских камнях у реки он рисовал их обугленной палочкой. Рисовал их на влажном песке у ближнего озера, где рыбаки закидывали сети. Погожими днями он рисовал их в пыли на тропинке, ведущей к дому, а после дождей – в грязи, где еще недавно блестели лужи.

Вся деревня над ним потешалась – мол, пустое это занятие. Что толку рисовать кошек? От этого ни еда на столе не появится, ни урожай в поле не вырастет. У первого богача в деревне стены в доме украшены свитками: горы в тумане и чудесные сады, диковинные пейзажи, которых никто в деревне отродясь не видал. А кошки – эка невидаль, вышел за порог – и вот они, на каждом шагу, повсюду. Где это видано, чтоб художник кошек рисовал? Какая от такого польза?

Родители мальчика, однако, не соглашались. Хоть они и были простые крестьяне – много работали в поле, а мальчик им помогал, – они гордились его талантом. После работы отец собирал бамбуковые палочки длиной с ладонь и резал из них ручки для кистей, а сами кисти мать делала из своих волос. Мальчик собирал камни – всех цветов, какие только мог найти, от ярко-красного до угольно-черного, – стирал в порошок и готовил краски. И каждый вечер рисовал он кошек – на кусочках коры, на клочках бумаги, на лоскутах ткани, – пока не настанет пора ложиться спать.