Пропавшие. Тайна школьного фотоальбома

— Нам всегда пишут много и пишут, как вы понимаете, истории, выходящие далеко за пределы понимания. В основном, в девяноста процентах случаев это все бред сивой кобылы, выдумки больных людей, графомания и сказки дядюшки примуса. Девять процентов объясняется наукой. А вот один оставшийся процент… с ним, мои хорошие, закавыка. Когда я только-только начинал в этой… кхм-кхм… прессе, я думал, что здесь все на сто процентов выдумки, ну как в телешоу этих… про один процент я и понятия не имел. И тут это письмо как снег на голову. Как холодно душ. Именно из-за вашего письма… если вы, конечно, его автор, я до сих пор тут работаю. — Главред опрокинул пластиковый стаканчик в рот. Я последовал его примеру. Без какой-то паузы он сразу вновь наполнил стаканы до половины.

— Вы сказали… этические причины…

— Да. — Он посмотрел в монитор, потом взглянул в окошко под потолком — зарешетчатое, сквозь него был виден лишь кусочек хмурого неба. — Сергеич, наш главред был хорошим мужиком, но немного не в себе. Он постоянно говорил, что прибыл из другого мира и надолго тут не задержится. Так и говорил, — «Я уйду также внезапно, как и пришел. Меня заберут ночью, когда вы будете крепко спать в своих кроватках».

Но я специально проверял его биографию, насколько это было возможно — ниоткуда внезапно он не пришел, родился здесь, еще даже живы были его родители — отец, кстати, преподавал на нашем журфаке, потом ушел на пенсию, мать — в отделе кадров завода какого-то номерного работала. Обычная семья. В общем, я до того дня просто думал, что он слегка не в себе. Письмо пришло в среду — он сказал: «Не веришь, тетеря? Вот тебе доказательство. Прочитай, проверь и опубликуй».

Я так и сделал. Не прошло и дня после публикации, как на редакцию посыпался вал этим писем, что, мол, у них было точно также — люди пропадали. Кто-то, наоборот, появлялся. А кто-то — внимание! — не исчезал и не появлялся, он просто становился другим. «Стал другим человеком — вдруг, ни с того ни с сего!»

— Я бы и эти письма пропустил сквозь… — главред снова взял стакан и вылил его содержимое в рот, словно воду. — …уши, но… когда пришла пора подписывать уже сверстанный номер с этими самыми ответами, оказалось, что подписывать его некому. Сергеич пропал. С трудом номер подписала ответсек, а потом в ящике стола нашли его письмо, где он подробно расписал, что кому делать, когда он… пропадет. И меня он попросил занять его место.

Мужчина замолчал. Он смотрел в то самое окошко, в котором ничего не было видно кроме маленького кусочка неба. Я вдруг подумал, что наше понимание мира так похоже на этот кусочек. По сути, мы ничего не видим и не знаем, но так самоуверенно заявляем, что науке уже все известно и белых пятен почти не осталось.

— Такие вот этические причины. Мы не разглашали его исчезновение. Об этом до сих пор никто ничего не знает. Ответсек уволилась, из старой гвардии в газете остался только я, да один корреспондент, который уже на пенсии, но продолжает писать. В тот день, когда я стал главным редактором, я поклялся, что найду, кто написал то письмо, но… обратного адреса не было и каждый день, каждый час, спускаясь в этот подвал, я ждал шаги… и… кажется, дождался.

Мы сидели в полной тишине, переваривая услышанное.

— Я вижу, вы из «Чайки», — кивнул главред в сторону Светы. — Вас, Антон, я, конечно, сразу узнал — как никак, коллеги, можно сказать. Он не выказал ни удивления, ни испуга, какое обычно вызывают у людей спецназовцы «Чайки». — Но… настоящий Антон никогда бы сюда не пришел, тем более в такой компании. — Главред усмехнулся. — И настоящего Антона никто и никогда не объявил бы в розыск.

Мы застыли с каменными лицами, а мужчина меж тем повернул в нашу сторону гигантский монитор, на котором мерцали две фотографии — моя и Светы, какие-то слова мелкими шрифтом и два слова крупными красными буквами, от которых у нас перехватило дыхание: «ВНИМАНИЕ. РОЗЫСК».

— Почему Антона никогда не объявили бы розыск? — спросил я, впрочем, уже зная ответ.

Мужчина пожал плечами, закурил новую сигарету и только тогда ответил:

— Потому что он все это заварил. И его главное желание — захватить контроль над перемещениями, которые сулят поистине безграничную власть. И мне кажется, он в одном шаге от своей цели.

Глава 17

Через окошко под потолком раздался звук двигателя подъезжающей машины. Шины прошуршали по гравию, автомобиль замер совсем рядом.

— Надеюсь, это из типографии, — редактор привстал на кресле, потянулся к окошку и крикнул зычным голосом, отчего я вздрогнул.

— Баранов, это ты? Привез тираж?

Некоторое время никто не отвечал, и я почувствовал холод под рубашкой. Мне показалось, что бежать из этого подвала некуда. Если это «Чайка»… нам конец.

Редактор насупился и в эту секунду уставший голос ответил:

— Выгружаем, шеф! Два раза остановили, груз проверяли. Перечитали газету от корки до корки. Я уж думал все, конфискуют.

Главред ухмыльнулся.