Пропавшие. В погоне за тенью

Она свернула в какой-то заводской проулок и через пару секунд скрылась в толчее. А я, совершенно обессиленный, побрел в свой цех, снова нащупал бумажку с результатом матча и вспомнил прикосновение рук уборщицы к своей шее.

Меня коснулась вечность или я коснулся ее… это предстояло выяснить совсем скоро.

Глава 19

«Звезда» кипела. Если вчера, пребывая в состоянии полной прострации, словно оглушенная рыба, выброшенная на берег под палящее солнце, я совершенно ничего не видел и не слышал вокруг, то сегодня с удивлением обнаружил, что, несмотря на допотопную (по сравнению с современной, конечно) организацию производства, отсутствие компьютеров и робототехники, завод бурлил и работал четко и слаженно. Между цехов сновали тележки, то тут то там гудели подъемники и выли здоровенные краны, раздавались четкие команды мастеров — никто бесцельно не слонялся по территории, не перекуривал у дверей, пялясь в смартфоны, не точил лясы на лавочках.

На секунду я даже оторопел — забыл дорогу в свой цех и мне показалось, что тут же десятки глаз уставились на меня с укоризной — мол, чего простаиваешь, молодой человек, когда каждый занят своим делом.

Сегодня, когда я, наконец-то неплохо отдохнул (спасибо, Шелест!), мои чувства обострились, я снова стал видеть вещи, которые не видит никто, или видит, но старается не замечать.

Например, сквозь выбитое стекло длинного помещения с деревянными дверьми справа торчал алюминиевый уголок — дорогая шутка, между прочим. И торчал он не просто так. Кто-то вечером его заберет. Наверняка есть лазейки, ведь видеокамеры по периметру поставят еще очень нескоро.

В отдалении за сваленным в угол двора металлоломом я увидел крепкого мужичка, который быстро отпил что-то из бутылочки и спрятал ее во внутренний карман рабочей спецовки. Потом он увидел меня и смутился. Я подмигнул ему, и он смутился еще больше. Широкое крупное лицо с большой родинкой на носу. Возможно, мы еще пригодимся друг другу.

Мужик поспешил в неприметную дверь, ведущую куда-то в подвал и пропал.

Пока я шел к своему цеху мимо меня три раза пронесся средних лет мужчина с выпученными глазами. В руках он нес огромную стопку перфокарт. В конце концов он чуть не налетел на меня, я едва успел отскочить, но он все же задел меня. Несколько перфокарт вылетело из стопки, спланировав на бугристый асфальт.

— Ай!.. Да что же я… растяпа… Извините! — он неуклюже остановился, то есть остановилось тело и руки с пачкой перфокарт, которые он прижимал к груди, а ноги продолжили идти вперед. Выглядело это максимально странно.

Я нагнулся, поднял плотные прямоугольные листочки с рядами цифр и дырочками, повертел в руках, присмотрелся.

— Ну надо же, — искренне удивился я. — И вы с этим работаете?

— Представьте! — чуть не плача воскликнул мужчина. — Пятый раз с утра программа не сходится. А теперь вот и эти выскочили, а значит, где-то еще потерял… меня уволят… нет, но я-то тут при чем! Говорил же, нужно компьютерную сеть внедрять, как на Западе, а мне ответили, мол, для этого нет фондов и вообще не доказана эффективность. А перфокарты — вот они, никуда, мол, не денутся, так они говорят, — его лицо страдальчески скривилось.

Я понимающе улыбнулся и протянул ему потерю.

— Они пронумерованы, так что вставить эти в нужное место не составит труда.

— А вы, похоже, разбираетесь! — изумился он. — Кого не встречу, кроме, конечно, ребят из нашего отдела АСУ, смотрят на меня как на инопланетянина. А ведь это барахло! Будущее — это дискеты! И, разумеется, сеть!

— Так и будет в конце концов, не сомневаюсь, — сказал я. — Наверное, это данные для испытаний, весь завод на ушах стоит.

— Да, для них… — вздохнул мужчина. — Железяки — это, конечно, важно, но вся ответственность лежит на нас. Одна ошибка, один неверный бит и все может пойти к едрене фене. Поэтому я так… беспокоюсь.

Он вдруг словно что-то осознал и взглянул на меня с беспокойством.

— Простите… а вы…

— Я кладовщик из сборочного, Антон Михайлов.

— А… значит наш, заводской… а то я подумал… — лицо его снова затуманилось, словно он на ходу решал какую-то сложную задачу. — Меня зовут… — мужчина покачнулся, и я успел подхватить его под локоть. — Ой, простите, о чем это я? Ах, да… знаете… кажется, я понял, где ошибка, но… но… если… я сейчас… Слушайте! — он вдруг протянул мне всю эту гору перфокарт, — держите! Я сейчас! Я понял!

Автоматически я подхватил увесистую стопку картонок, а парень, на вид ему было лет тридцать, бросился к бетонной округлой конструкции с дверью, увенчанной сверху стеклянным куполом. С виду она напоминала обсерваторию. Он скрылся за дверью, а я, не успев сказать ни слова, остался стоять в ста метрах от дверей своего цеха.

Я вспомнил о записке, напечатанной на машинке с результатами матча, и понял, что во что бы то ни стало должен переговорить с женщиной, которая ее оставила. Только как? Я не знал язык глухонемых. Но ведь мы можем писать друг другу записки!

Мимо с ошалевшим лицом пронесся Курбатов. Сначала за горой перфокарт он не заметил меня, но, пробежав пару метров, остановился и медленно повернулся.