Пропавший чиновник. Загубленная весна. Мёртвый человек

Мистер Герберт Джонсон лежит на кровати, под толстой периной. От перины пахнет землей. Все постельное белье пропитано затхлостью.

Некоторые затруднения возникли из-за простынь. Простыни не входили в счет платы за квартиру. Как, впрочем, и перины. Но здесь нет магазинов, где можно было бы приобрести простыни, и Карен пришлось на время дать жильцу свои. Сделала она это без особого энтузиазма.

Под периной ужасно душно. И она так туго набита, что ее не сразу подоткнешь под себя. Перина плохо греет тело мистера Джонсона, н оно мерзнет то в одном, то в другом месте. Пытаясь защититься от холода, проникающего под перину, он плотнее натягивает ее на себя и тут же начинает задыхаться от жары. Мокрый от пота, он в то же время жестоко страдает от холода.

Тишина такая, что слышно, как шуршат по обоям длинноногие пауки. Где-то скребется мышь. Тихо потрескивает от старости мебель. За обоями шелест и шорох — это, по-видимому, осыпается не то песок, не то штукатурка. В тишине все эти слабые шорохи становятся отчетливо слышны, и поэтому кажется, что комната наполнена всевозможными звуками.

Если бы еще целы были его карманные часы, — думает мистер Джонсон, — их тиканье звучало бы здесь, как рокот мотора. Но у него уже нет часов. Ему не удалось сохранить их.

Мистер Джонсон все еще воюет с периной. Никак ему с ней не сладить. А мысли его вертятся вокруг удивительных вещей, к которым сам он уже как будто не имеет отношения. Но теперь Джонсон не волен решать, о чем ему думать. Мысли мелькают в лихорадочном бреду.

Ему как будто надо что-то сделать. Он еще не справился с каким-то заданием. А это очень важно и срочно. Но он никак не может сосредоточиться. Вот какая-то красная тетрадь для сочинений, которую он должен исписать от корки до корки. А вот желтая. Кроме того, есть еще и синяя. Ему придется написать еще уйму других сочинении, чтобы стать одним из первых учеников в школе. Сочинения на английском н немецком языках. И на датском. Но только вот о чем писать? Он никак не может вспомнить тему. Это ужасно! Ведь сочинение нужно написать именно сейчас. И еще задачу по математике надо решить. Построение прямоугольного треугольника по гипотенузе. Итак, нам известно, что сумма квадратов катетов равна... Что за несусветная чепуха! Это все перина виновата в том, что у него ум за разум заходит.

«Я лежу в кровати, — думает Джонсон, — в одном из домов деревни. В другой части дома спит Йенс Йенсен. И Карен спит. Она разделась и тоже укрылась периной. Какая она из себя, интересно? Тело у нее, конечно, белое. Никогда в жизни она не принимала солнечных ванн. И все же она здоровая и сильная, и у нее красивые, крепкие ноги.А лицо, как на грех, довольно кислое».

Вот бы узнать, который теперь час? Но у него больше нет часов. Его хорошие старые часы пропали. А сколько лет они прослужили. Верой и правдой! Еще со времени конфирмации. Тикали и в жилетном кармане и на ночном столике. А теперь их больше нет. Ничего не поделаешь! Этого требовали обстоятельства. Ха-ха! Сложившиеся обстоятельства!

Почему сердце бьется так сильно? Может быть, это лихорадка? Нужно пощупать пульс! Но и для этого нужны часы. А сердце знай себе стучит да стучит. А может быть, он заболел? Может быть, слишком много пережил за последние дни? Вот так, пожалуй, и помрешь в этом ужасном доме, где все пропахло плесенью. Помрешь как раз в тот момент, когда собрался начать новую жизнь! Начать, ха-ха! Начать! Да что тут начинать? Меня зовут Джонсон, Герберт Джонсон. Я уже не молодой человек. Прожил много лет в Америке!

А вот и длинная-предлинная плотина, через которую надо перебраться. Какая она бесконечно длинная! Он идет между двумя водными пространствами, идет из одной страны в другую. Но нужно во что бы то ни стало перейти на ту сторону. Очень нужно. Сзади стреляют. Стреляют из пушек, с того берега. Скорее! Надо бежать. А еще так далеко, так далеко! Впрочем, бежать больше нет сил. Одолевает отчаянная усталость, какая-то слабость и изнеможение — ноги подкашиваются. Он опускается на колени. А подняться нет сил. Но нужно, нужно превозмочь себя. Он должен перейти плотину. Должен.

Под плотиной — шлюзы. Большие, замечательные шлюзы с воротами и подъемными механизмами. Вода течет из одного моря в другое. Она течет, и пенится, и бурлит. Бурлят и бурлит...

Глава 24

Человек, разъезжающий на фордике, — беспокойное существо. Он мог бы ничего не делать. Ведь он получает пенсию. Да еще наследство ему досталось. И все же он без конца возится с какими-то делами. Бегает и бегает повсюду... Где бы что ни случилось — он тут как тут.

—      Здравствуй, Йенс! Что это за чудище ты поселил у себя? Столичная штучка?

—      Да нет! Скорее какой-то американский фрукт. Только недавно вернулся из-за океана.

—      А что он собой представляет?

—      Толком я, сказать правду, и сам не знаю. Но деньги у него водятся. И не торгуется. Кошелек у него туго набит. Есть и американские деньги.

—      А чего его занесло в наши края?