Пропавший легион. Император для легиона

– Ни один еретик не коснется меня своими грязными лапами, – сказал он и, ковыляя, вышел через открытые ворота. Его жреческий плащ, изорванный зубами собаки, висел клочьями. Когда темнота поглотила ненавистного врага, люди накхарара радостно завопили.

Вместе с васпураканином, которого Горгидас отправил за перевязочным материалом, к воротам вприпрыжку прибежал Виридовикс.

– Что здесь за шум? Этот лопух не говорит ни слова по-видессиански, и я не могу его понять, – сказал Виридовикс.

Узнав о том, какое происшествие он упустил, галл в отчаянии топнул ногой. Ради хорошей драки он был готов пожертвовать даже ночью любви.

– Ну что это такое? Вторая отличная схватка пропала зря, и все потому, что я тискал девчонку в кустах! Это просто нечестно!

– Ты сам виноват, – сказал Гай Филипп с ядовитой усмешкой. – Ты мог бы быть с нами, если бы не гонялся за юбками.

Горгидас с силой произнес:

– И это все, что вы можете сказать о случившемся? Для вас это развлечение? Только жестокий человек может получить удовольствие от выплесков ненависти!

– О, хватит тебе брюзжать, – парировал кельт. – Ты злишься только потому, что этот негодяй-жрец смылся, не позволив тебе залатать его драную шкуру.

Это было настолько близко к истине, что гнев Горгидаса превратился в бессильную ярость.

Квинт Глабрио спокойно заметил:

– Не огорчайся, Виридовикс, ты немного потерял. Скажи положа руку на сердце, разве любовные шашни менее опасны, чем драка?

Кельт тупо уставился на него, а глаза Горгидаса сузились: врач оценивал эту мысль. Казалось, что он увидел юного центуриона впервые. И когда Гагику Багратони перевели их разговор (легионеры говорили по-латыни), он положил руку на плечо Глабрио:

– Я знал, что ты умный парень. Многие люди умны, но ты еще и мудр, а это более редкая и ценная вещь. Скавр, ты должен хорошо заботиться о нем.

– До сих пор он и сам неплохо заботился о себе, – ответил Марк и только тут понял, насколько это было правдой. Глабрио был настолько спокоен и молчалив, что иногда трибун по целым дням не замечал его, но манипула, которой командовал молодой офицер, всегда содержалась в образцовом порядке. Даже теперь его солдаты имели куда меньше взысканий, чем другие. Неплохо иметь рядом таких хороших ребят, подумал Марк.

12

Трибун был немного разочарован тем, что ни Хелвис, ни Дамарис не вспылили, как он ожидал. Его дама была так захвачена рассказом о мести Гагика Багратони, что даже не вспомнила о том, что ее не взяли на банкет. Жрец придерживался ортодоксальной веры, и это делало его посрамление особенно сладостным для Хелвис.

– Жаль, что все видессианские святоши не побывали в этом мешке, – заявила она. – Это умерило бы их непомерную гордыню.

– Ты так радуешься его унижению… Чем же ты лучше их? – спросил Марк, но ответом был ничего не выражающий взгляд, такой же пустой, как и тот, что Виридовикс бросил Квинту Глабрио. Он сдался – Хелвис была слишком глубоко убеждена в своей правоте, чтобы дальнейшие пререкания могли иметь смысл.

Если бы Император дал городу хоть малейший повод, Аморион поднялся бы на васпуракан, но этого не произошло. Когда Земаркос появился перед палаткой Маврикиоса Гавраса, чтобы пожаловаться и обвинить во всем Гагика Багратони, Автократор уже знал о случившимся от накхарара и римлян. Он отослал недовольного жреца назад, сказав ему следующее:

– Жрец ты или нет, но ты явился к нему незваным и нанес хозяину дома страшное оскорбление. Так он ли виноват в твоих бедах? Я не стану никого наказывать.

Еще откровеннее выразился Туризин:

– Я понимаю это дело так: что ты заслужил, то и получил – не следовало совать нос не в свои дела.

Не сочувствовали жрецу и солдаты, которым понравилась грубая выходка Багратони. Земаркоса, ковылявшего прочь из лагеря, сопровождал хор завываний, воплей и свиста. Глаза его пылали гневом, но строгие слова Императора слегка охладили жреца.

Скавр остро чувствовал, что Маврикиос ненавидит каждую минуту, проведенную в этом городе на плато. Конфликт между Земаркосом и Гагиком Багратони, который и при других обстоятельствах не сулил ничего хорошего, сейчас был и вовсе некстати. Маврикиос напоминал лошадь, закусившую удила. Это началось с их первой стычки с йордами. Он горел желанием дать врагам большой бой, который так долго планировал.

И в то же время было не так плохо, что он задержался в Аморионе, перед тем как двинуть войска на северо-запад, к Соли. Этот переход, хоть и был короче, чем два предыдущих, оказался хуже, чем оба они, вместе взятые. Запасы продовольствия, которые местные жители заготовили для армии, попали в руки захватчиков. Йорды делали все возможное для того, чтобы превратить землю в пустыню. Они поджигали поля, разрушали каналы. Здесь кочевники Йорда чувствовали себя как дома. Привыкшие к суровой жизни в степях, они процветали там, где видессианская армия умерла бы с голоду, если бы не везла продовольствие с собой.