Пропавший патрон

Аборигены здесь делились, по сути, на две категории. «Кочевники», опустошительно двигавшиеся по каналам, программам и титрам в поисках свежей зелени, с хорошо развитыми ноздрями, локтями и ногтями. И «хуторяне», с фигурами и манерами «ваньки-встаньки», отлично развитым и максимально приземленным центром тяжести, давно и прочно обжившиеся в Останкино целыми семьями, качающие жизненные блага, как «Газпром» из скважины, из одной и той же передачи, а нередко и из самого «Газпрома».

Печатной прессе, наверное, повезло все-таки больше. В силу специфики. Как своей собственной, так и самих вольноопределяющихся демократических медиапризывников. Им ведь сразу хотелось славы, денег, узнавания, почитателей и лобызателей, шале и дефиле.

А это все дает только «ящик». Текстами и собственными именами запомниться куда сложнее, чем псевдонимным мельканием на экране, где важно не что и как, а – сколько и с кем. Чтобы сделать серьезное имя, требуются работа и годы, чтобы явить нужное лицо – пять минут и визажист. Да и читать себя любимого бывает тяжелее, чем лицезреть. Кстати, чем газеты и были все-таки обязаны телебуму, так это явлением портретиков рядом с публикациями, этаких фотопроб «претендентов на большее». Успех подобных ведущих уверенно определялся критерием интернета – числом пользователей.

На записи интервью Инна, впервые оказавшись в такой близости от президента, поставила себе задачу скрупулезно фиксировать манеры, мимику, жесты, выражение глаз этого человека. Но, будто разгадавший ее замысел господин президент, отвечая не только на ее собственные, но и на вопросы ее коллег, часто смотрел прямо в глаза Инны, уверенно и несокрушимо, заставляя ее без всякой необходимости опускать взор к запискам на столе, теребить пальцами авторучку.

Была ли это защитная реакция или нарочитое внимание опытного политика к молодому поколению, но в результате этой визуально-таранной тактики Инна четко запомнила лишь, как он вошел – нарочито уверенно, пружинисто и энергично перекидывая тяжесть тела с одной ноги на другую, покачивая плечами, чуть исподлобья, неприметно, но цепко схватывая округу. Почему-то подумалось, что так ходят парни, провожающие поздним вечером девушку в чужой район.

Запечатлелась в памяти и старательная глубокая морщинка над переносицей, которая сопровождала текст как компьютерный значок важности послания. И акцентированная артикуляция – так на родном языке говорят с детьми и глухонемыми или с иностранцами, но уже на их собственном. Седовато-облачные голубые глаза, слишком усталые для этого еще достаточно молодого, подтянутого, энергичного лица. Взгляд, который он переводил на нее, был временами почти откровенно скучающим, протокольно обязательным, какой бывает у человека, предвидящего течение мысли собеседников и обреченно выжидающего ее окончательного словесного оформления.

Лишь изредка этот взгляд исподлобья менялся, менялся мгновенно, в глазах пробегала искорка интереса, даже задора, едва скрываемая прищуром. Перед тем как ответить на неудобный вопрос, он слегка откидывался в сторону, будто боксер в замедленном рапиде пропуская над плечом прямой выпад противника, опирался на стол левым или правым локтем, бросал короткий взгляд на собеседника, как бы привычно определяя расстояние до него, и затем, причем уже не глядя, уверенно и твердо начинал говорить.

О чем? Инна по-настоящему сумела оценить смысл его ответов только в монтажной, прокручивая туда и обратно исходник. На самой встрече катастрофически мешала разница между тем, что было нужно и возможно, и тем, что хотелось спросить на самом деле. Впрочем, это было неважно. Анкетное, заранее отобранное и просеянное интервью, как ни старайся, как ни демонстрируй свой профессиональный класс, для опытного зрителя все же остается осетриной второй свежести.

Видимо, это внутреннее смятение было достаточно заметно, раз сразу после традиционного «спасибо всем» президент, уже встав с кресла, улыбнулся Инне и вдруг спросил:

– Вы чем-то расстроены?

– Тем, что так и не смогла с вами поговорить! – со всей накопившейся прямотой выдала Инна.

– Ну, это поправимо. Прилетайте ко мне на юг, в горы! Там времени будет побольше, волнения поменьше. Помните, как называется одна из глав «Гулливера»? «Дышите глубже, вы взволнованы». Так вот вместе со Свифтом разрешите прописать вам сеанс горного воздуха. Здесь только начинается весна, а там уже и лето, и горные лыжи. Прилетайте, прилетайте! – И уже почти вполоборота вдруг с лукавым прищуром обронил: – Кстати, это поможет вам избавиться от необходимости носить очки без необходимости. Ведь со зрением-то у вас все в порядке, не так ли?

И, не дожидаясь ответа, он попрощался.