Пропавший патрон

С гор дул легкий, приятно освежающий ветерок. Но голова была ватная. То ли от недавнего перелета, перемены пояса, то ли от высоты. Сколько здесь над уровнем моря? А над уровнем жизни? Белые коттеджи, кипарисовые аллеи, цветники, лужайки, теннисные корты… И все это в зеленовато-сизом окружении гор.

Вид был поистине завораживающий. На горы вообще можно смотреть долго. Они постоянно меняются. Это зависит от времени суток и погоды, от любого облачка или тучки. Будто мудрецы, ежечасно решающие проблемы подопечных им долин, аксакалы-чабаны, охраняющие отару свою от волков и всяческих напастей, они – то сумрачно хмурятся, то проясняют свое чело, то сияют от внезапного прозрения.

В их компании должны неплохо себя чувствовать и людские избранники, водители и радетели народные, ищущие блага для отечества. Тут уютнее думается, большие дали приоткрываются. Впрочем, Кавказ ведь традиционный Олимп российский, здесь «все подо мною, один в вышине»… И хотя бы изредка человек, созерцающий горы, великие и вечные, должен задуматься над собственной значимостью, над масштабом себя и дел своих. А это может привести и к ощущениям, нарушающим привычный процесс пищеварения, включая и пищу духовную, конечно, а стало быть, весь процесс жизневарения.

Инне вдруг пришла мысль о том, как появились на главной площади страны знаменитые голубые ели – ведь это своеобразные муляжи этих гор, создающие при ракурсе исключительно с трибуны Мавзолея стойкое ощущение вершины мира, вершины власти и счастья, горней проповеди, воспарения и превосходства над всеми и всем.

Как удивительно созвучно этой картине возвышенное тютчевское:

Там в горнем, неземном жилище,
Где смертной жизни места нет,
И легче и пустынно-чище
Струя воздушная течет.
Туда взлетая, звук немеет;
Лишь жизнь природы там слышна —
И нечто праздничное веет,
Как дней воскресных тишина.

Готовясь к поездке, Инна, конечно же, пересмотрела немало видеозаписей, почитала наиболее интересные выступления и интервью, посмотрела биографические материалы о президенте.

И возраст, и темперамент, и свободная манера общения Сергея Сергеевича Разина, нынешнего правителя России, были непривычны, пожалуй, даже не имели аналогов в послеимперской истории. Даже скрытность его была какая-то открытая, откровенная. Ну а рейтинг традиционно высок.

Поначалу это во многом объяснялось знаменательной аббревиатурой имени, отчества и фамилии – С.С.Р. и резким контрастом с предыдущим лидером нации. То едва вмещающееся в экран, самодовольное лицо страдающая и беднеющая страна уже открыто ненавидела, от ложных обещаний и неуместного скоморошества давно испытывала усталость и стыд. Достаточно уже быть просто не таким. Просто не таким. Более худым, менее высоким, менее мясистым, губастым и носастым, наконец, даже иначе причесанным и одетым. А преемник оказался еще и более корректным, трезво мыслящим, уравновешенным, чутким к реалиям и людям.

Особое обаяние Разина первыми начали отмечать, как водится, признанные завсегдатаи признанных столичных публичных домов – кино и литераторов – люди творческих профессий, со сгущенным молоком Станиславского впитавшие главный рецепт успеха – искать в отрицательном положительное, а в положительном – отрицательное. Если бы завет Константина Сергеевича в расчете на особо впечатлительных был снабжен суровым грифом «Для служебного пользования. Из театра не выносить», это могло бы уберечь Россию от целого ряда навязанных кумирами заблуждений.

Светских женщин привлекали в президенте спортивность фигуры, худощавая мужественность лица, чувство юмора, находчивость, быстрота реакции, решительность, энергичность. Мужчин – осмотрительность и осведомленность, холодная ясность ума, оригинальность подготовленных решений. Многие поначалу гадали, на каких условиях ему передали власть. Одних смущала неприкасаемость некоторых одиозных фигур прежней администрации, других то, что характерным показателем стабильности экономического развития страны стало ежегодное увеличение числа миллиардеров и соответственное повышение «средней зарплаты по больнице».

Похвалы были столь противоречивы, что иногда казалось, будто речь идет о двух совершенно разных людях. Впрочем, и сам Сергей Сергеевич, безусловно, менялся едва ли не с каждым проходом вдоль почетного караула преображенных киверастых кремлевцев.