Пропавший патрон

Ретроспективный просмотр, предпринятый Инной, был более чем занимателен. Да, да, перемены заметны. В лексике и стилистике, уверенности общения, выражении лица. Это уже не чей-то ставленник и преемник, а фигура вполне самостоятельная, день ото дня наращивающая собственную политическую волю, раскованность, иногда даже лихо переплескивающуюся через край. Но это, в свою очередь, добавляло ему народности, «свойскости». Убавляя очки по одному критерию, он с лихвой отыгрывал их по другому. Не теряя одних сторонников, приобретал других. Это промахи на публику, как у искусного канатоходца, вызывающего одинаково искреннюю реакцию всех секторов, независимо от стоимости купленных билетов. Походка его лишь чуть-чуть изменилась, как меняется у одного и того же борца при выходе на татами и потом к пьедесталу.

Все познается в развитии. При Разине появилась и утвердилась на телевидении ежедневная новостная картинка президентского кабинета с приватным докладом одного из высших чиновников. Гости поначалу робели, словно боясь, что в следующий раз вызовут уже вместе с родителями, но постепенно успокоились, вошли в роль, и телекадры эти стали мало отличаться от производимых неподалеку сувенирных фото встречи любого гостя столицы с картонным «Горбачевым» или «Ельциным» в полный рост. Возник и постоянный сюжет общения с премьер-министром или Советом безопасности под предельно емкое и столь же предельно откровенное информационное сопровождение: «на встрече обсуждались некоторые вопросы внешней и внутренней политики».

Немного странно, что все чаще вместо супруги, порой даже на официальных встречах с главами других государств, в кадре регулярно фланировала знаменитая собака президента – большой, мохнатый и добродушный сенбернар Тони. Тони и ножки Буша, собака и руки Ширака, не говоря уже о неподражаемой радости хвоста при визите тезки Блеера… Удостоенный всех протокольных почестей и ласк, этот сенбернар мог бы гордиться перед собратьями уникальной коллекцией ароматов мировой политической элиты. При этом тихо и мирно лежащая у ног Разина огромная собака активно участвовала в переговорах, напоминая гостям о ядерном потенциале страны.

Даже самая полная видеотека хроники оставляла впечатление, что с супругой президент встречается реже, чем со стюардессой на трапе борта номер один. У Инны в голове даже зародилась мысль, что и среди политиков, как среди духовенства, бывают белые и черные клобуки. Хотя на монаха он вроде бы тоже не походил.

В Останкино по этому поводу, конечно, гуляло немало слухов. Точно было одно – бизнесмены и чиновники знали, что протаскивать какое-то решение, как водилось при других лидерах, методом русской репки – последовательно подключая жену и дочку – уже не получалось, а Жучку, то бишь, пятидесятикилограммового Тони, соблазнить было и того сложнее. Тони порой одним только взглядом обеспечивал провозглашенный хозяином постулат о равноудаленности представителей бизнеса от власти. Но не забывайте, ведь и в сказке решающим-то было участие последнего персонажа, серой мышки, которые в Кремле, как в любом историческом здании, конечно же, водились. Роль их в кремлевской иерархии незаметна, зато чуткостью и аппетитом, знанием всех потайных ходов и ловушек обладают отменными. И притом каждая уж, конечно же, гораздо богаче своих сородичей церковных. Их жизнь могла осложниться лишь однажды, когда на одном из выступлений президент вдруг заговорил о жирных котах, но позже выяснилось, что он имел в виду банкиров, с которыми у мышей были вполне сложившиеся отношения. Мышам ведь всегда выгодно перекармливать котов.

Разин действительно интересовал Инну. Поначалу чисто профессионально. Впервые это был не вождь в футляре, оторванный от почвы, как орхидея, взращенный без стебля и листьев на единой гидропонике из трех партийных источников и неизменно вянущий без этой привычной подпитки. Не доставленный без особых внешних повреждений сквозь пространство и время, а человек по возрасту, манерам, пристрастиям достаточно понятный и близкий ее поколению.

Через какое-то время под влиянием встреч с людьми, которые при разговоре с московской журналисткой часто стремились высказать свои симпатии, надежды, проверить ожидания, она стала наблюдать за президентом уже как бы и с их точки зрения.