Пропажа свидетеля

- У меня, Леонид Семеныч, будильника нет, я холостая. Сколько захочу, столько и сплю. Это вам, поди, приходится трудиться по ночам, бедному. А заснешь ненароком - еще и в бок пинка получишь. - Леля озорно подмигивала ему и похохатывала.

- Оно и потрудиться не грех - было бы над чем, - в тон ей, тоже посмеиваясь, отвечал Коньков, а сам косо поглядывал в зал; там за столиком одиноко сидел Зуев. - Ты мне чаю покрепче налей...

- С коньячком? - спросила Леля.

- Нет, с молочком! С томленым. И пусть подадут во-он за тот столик, указал он на Зуева.

- Сделаем! - сказала Леля.

- По делам в районе? - спросил Коньков, присаживаясь к Зуеву и здороваясь с ним.

- Да. Птиц певчих сдаем сегодня.

- А разрешение на отлов этих птиц имеется? - строго спросил Коньков.

Зуев недовольно передернул плечами.

- Этим делом руководит инспектор из краевого охотуправления. С него и спрашивайте. А я - человек маленький.

- Ага! Ваше дело ловить да продавать.

- А что ж вы хотите, чтоб я даром работал? - раздраженно ответил Зуев.

- Да нет, отчего ж? - миролюбиво сказал Коньков. - А где же ваши птицы?

- В тайге. На грузовике едут.

- А вы?

- У меня свой транспорт. На реке стоит.

- Богато живете, - усмехнулся Коньков. - Сотню километров туда по воде да сотню обратно - недешево стоит.

- А куда нам копить? - Зуев взял графинчик с водкой, предложил Конькову.

- Я уже заказал, - остановил его рукой Коньков.

Официантка принесла зеленый чай, пиалу с густым томленым молоком, поставила перед Коньковым.

Зуев усмехнулся.

- Жена не дает или оклад не позволяет? - Перед Зуевым тарелка с отбивной, шпроты, три бутылки пива.

- Дает не дает... сам не возьмешь. На мою сотню с хвостиком не больно разживешься.

- И я вот получаю сотню с небольшим. - Зуев широким жестом указал на свой завтрак.

- Дак у вас приварок хороший! - со значением сказал Коньков.

- Правильно! - Зуев поджал губы и с нарочитой любезностью склонил голову. - Не сидим сложа руки. Сам видел мое хозяйство.

- Хозяйство твое не мерено - тайга!

- Тайга не каждому дается. Нужна сноровка.

- Сноровка бывает разная: один норовит дерево посадить, а другой кору с него содрать.

- Кородерство тоже промысел.

- Промышлять-то мы умеем. Лишь бы взять оттуда. А вложить туда, лес восстановить - это уж пусть дядя за нас делает.

- Видывали мы таких дядей. Тот же Калганов... Бывало, послушаешь его прямо одна забота о тайге. А сам пускал баргузинских соболей в тайгу как воробьев в небо. Выпустит - их и след простыл, не держатся они здесь, ходом идут. Вот и получается - на словах забота, а на деле растрата.

- Видно, что вы человек городской.

- Почему?

- Потому! Соболь не телок, на веревку его не привяжешь. А вы переживаете, - усмехнулся Коньков.

- Мне переживать некогда! - вспылил Зуев. - Я делом занят, и хозяйство мое в порядке.

- Ну да... На ваш век хватит.

- И я так считаю...

Так, попивая один - чай, другой - водку, они полусерьезно-полушутя не то переругивались, не то в полунамеках выражали свою антипатию друг другу, старались вызвать вспышку, за которой могла бы последовать нечаянная откровенность намерений каждого из них.

- И давно вы в тайге работаете? - спросил Коньков.

- Представьте себе - пятый годик.

- Представляю.

- И все делом занят, оттого и не переживаю. Это уж пусть ваши сотрудники переживают. Вас-то когда перевели сюда? В позапрошлом году?

- Эге, - кивнул Коньков.

- Вот и спросите своих сотрудников, сколько они преступлений не раскрыли хотя бы за последние пять лет? Работать надо, а не за тайгу переживать. О тайге как-нибудь уж мы сами позаботимся.

- Каждый сверчок знай свой шесток! - усмехнулся Коньков. - Знакомая присказка. Между прочим, я видел ваши заботы. От этих забот даже кета в заломах дохнет.

- Не за тем смотрите! - повысил голос Зуев. - Вы скажите, кто у вас под носом человека убил?

- Не беспокойтесь, Зуев, на этот раз найдем, - сказал Коньков, вставая. - До новых приятных встреч! - и вышел.

13

"Злобишься да шипишь, - думал Коньков о Зуеве, выходя из чайной. - Ну, погоди, касатик... Я тебя еще успокою, ткну носом в твои шкодливые дела. И синяк на виске у Насти тобой посажен. Тобой, голубчик. И ты у меня не отвертишься..."

Первым делом он зашел к председателю райпотребсоюза, чтобы запретить вывоз отловленных птиц впредь до решения райисполкома и поразведать насчет заготовителей.

Плотный, упитанный Коркин в сапогах и диагоналевых галифе, с квадратными плечами, еще увеличенными ватными подкладками темно-синего кителя, стоял возле аквариума и кормил красновато-золотистых японских рыбок. Кабинет у него был просторный, с кожаным старинным диваном и двумя массивными креслами, множество стульев возле стен, огромный стол, обтянутый зеленым сукном, - хоть в бильярд играй на нем, и во весь кабинет индийский ковер, голубоватый, с красными павлинами.

- Здорово, Василий Федорович! - нарочито бодрым тоном приветствовал от порога его Коньков.