Пропажа свидетеля

- Я не обратила внимания... Но вряд ли. Удэгейцы-охотники не любят кед.

- А где у вас обувь хранится?

- Старая вон в углу, то есть здесь, в сенях, да еще на кухне, в подпечнике. Тут рабочая обувь. Сподручно. А новая в шкафу. Хотите поглядеть?

- Спасибо. Я вам верю, Настя. - Коньков поглядел на нее пристально и спросил: - Кажется, вас так зовут?

- Да, - Настя отвела взгляд и потупилась.

4

- Батани, а чем занимался твой хозяин? - спросил Коньков Кончугу, когда они садились в лодку.

- Смотрел следы изюбра, записывал - какой трава ест изюбр, куда его ходил.

- А почему он выбрал для лагеря эту косу?

- Нерестилище рядом. Калганов рыбу считай. Смешной человек, понимаешь. Разве хватит ума столько рыбы считать?

- Ишь ты какой дотошный! Тогда давай на нерестилище! - приказал Коньков.

Кончуга завел мотор, и бат стремительно полетел вверх по реке.

- А ты чем занимался? - спросил опять Кончугу Коньков.

- Немножко рыбачил.

- Х-хе! Немножко? Вон, целый мешок навялил, - Коньков раскрыл лежащий на дне бата мешок. - И ленки, и кета... А ведь нерест начался!

- Мне максиму давали на нерест, сто пятьдесят штук.

- Максимум, - усмехнулся Коньков. - Ты уж, поди, три раза взял свою максиму.

Коньков поднял длинную острогу со дна лодки и спросил:

- Все острогой бьешь?

- Есть такое дело немножко.

- А вот лейтенант штрафанет тебя за такое дело, - сказал сердито Дункай. - Ты что, не знаешь, что острогой нельзя бить рыбу? Да еще во время нереста!

- Почему не знай? Знаем такое дело.

- Зачем же нарушаешь? - спросил Коньков.

- Я совсем не нарушаю. Я только на еду брал. Себе да собакам немножко.

Коньков рассмеялся.

- Уж больно большой аппетит у твоих собак!

- Он изюбра за неделю съедает со своими собаками, - сказал Дункай.

- За неделю нельзя, - покачал головой Кончуга. - За две недели можно съесть, такое дело.

- Быка за две недели? - удивился Коньков.

- Можно и корову, - отозвался невозмутимо Кончуга.

- Да у тебя просто талант! - опять засмеялся Коньков.

- Немножко есть такое дело.

Кончуга сбавил обороты и погнал бат к берегу. Впереди загородил реку огромный залом: свежие кедровые бревна вперемешку со старыми корягами торчали во все стороны и высились горой.

Коньков выпрыгнул на берег первым, Дункай и Кончуга вытащили на отмель лодку и пошли к залому за Коньковым.

- Здесь работал, говоришь, Калганов? - спросил Коньков Кончугу.

- Здесь сидел, - указал тот на обрывистый берег, - смотри и считай сколько рыбы приходит сюда и подыхай.

Вся отмель перед заломом была усеяна трупами дохлой кеты; иные еще трепетали, били хвостами и, судорожно замирая, хватали жабрами воздух.

И вода перед заломом кишела кетой: одни с разлета выпрыгивали из воды и, сверкая радужным оперением, долетали до самой вершины залома, потом шмякались на бревна и, пружиня всем телом, изгибаясь и подпрыгивая, все в кровоподтеках и ссадинах, снова падали в воду; другие, обессилев от этой отчаянной таранной атаки, вяло разбивали хвостами бугорки прибрежной гальки и не в песок, а в воду выметывали икру, которую тотчас уносило течением, угоняло пустые икринки, не оплодотворенные молоками.

- Что ж это такое? Кто залом навалил? - со злым отчаянием спросил Коньков.

- Леспромхоз. Они ведут сплав, - ответил Дункай.

- Но это ж нерестовая река! - шумел Коньков. - По ней запрещено сплавлять лес, да еще молем.

- Калганов тоже говорил, запрещал такое дело, - отозвался Кончуга.

- Ну и что? - спросил Коньков.

- Сплавляют, - ответил Дункай.

- Хоть бы залом растащили. - Коньков покривился, как от зубной боли.

- Ого! - воскликнул Дункай. - Целой бригаде на неделю работенка.

- Калганов требовал. Растащили, такое дело, - сказал Кончуга. - Два дня проходил - новый залом, понимаешь.

- А что делать? - спросил Дункай. - Дороги нет. Остается одна эта река. Вот по ней и сплавляют.

- Почему же дорогу не строят? - зло спросил Коньков.

- Хлопот много. Без дороги легче план выполнять, - усмехнулся Дункай. Берут только толстые кедры. Одно дерево повалят - сразу десять кубометров есть. А другие деревья заламывают - наплевать.

- Отчего другие деревья не берут? - спросил Коньков.

- Ильмы, ясень, бархат, лиственница - все тонет.

- И все молчат? - накалялся Коньков.

- Почему молчат? - спросил Кончуга. - Калганов шумел, понимаешь.

- А вы почему молчите, Семен Хылович? Вас же кормит эта река и тайга!

- Кому говорить? Кто нас послушает? - Дункай вяло махнул рукой на залом и пошел к лодке. - Мы уж привыкли.

- Ты привыкыл, а я не привыкыл, - ворчал Кончуга, идя вслед за Дункаем. - Тайга болеть будет, гнить. Плохое дело, привыкыл...

- Ладно, мужики! - сказал Коньков примирительно. - Давайте съездим на ту косу, где мы хотели приземлиться на вертолете. Что там за люди? Чем они занимаются?

- Это лесная экспедиция, - ответил Дункай. - Они определяют сортность леса.

- Каким образом?

- Берут полосу вдоль реки, метров на двести шириной, и считают сколько и каких деревьев растет на этой полосе? Какой возраст? Что можно брать, что нельзя...

- А давно они здесь работают?

- Да, пожалуй, второй месяц.